Он стоял, наклонившись над поручнями яхты, чувствуя, как волосы теребит утренний бриз. Вряд ли Дэниэль хотя бы вспоминает о нем. Наверняка все ее мысли сейчас заняты только выигрышем. Да и вообще трудно было представить Дэниэль сильно огорченной потерей любовника. Для женщины с ее внешностью, к тому же такой свободной, такой раскованной, всегда отыщется мужчина, готовый ринуться к ней по первому зову.
Ему припомнились ее вчерашние расспросы по дороге в отель. В самом деле, сколько времени он так живет? Бесцельно скитается по свету, нигде не задерживаясь надолго, не связанный ни обязательствами, ни привязанностями? И как давно его потянуло в знакомую обстановку, стали возникать мысли о возвращении домой? Вот уже два года, как он покинул Морской Утес и долгое время даже не вспоминал о нем. При отъезде из Нью-Йорка им владело одно желание – как можно быстрее оставить за спиной прошлое и оказаться подальше от всего, что с ним связано.
Сначала Коллин полетел в Лондон, однако задержался там всего на неделю. Из Лондона перебрался в Шотландию, где в уединении прожил почти месяц. Затем, вновь почувствовав беспокойство и желание развеяться, уехал в Довиль, а оттуда в Париж. Коллин обожал Париж. Он часами бродил по его улицам – просто так, не думая ни о чем. Заходил в музеи, влекомый непреодолимой тягой к искусству, унаследованной от матери. Хотя там у него нередко начинало щемить сердце – каждый раз, в восхищении замирая перед какой-нибудь из любимых картин Франчески Деверелл, Коллин будто слышал ее голос и видел перед собой родное лицо.
Француженки доставили ему немало приятных минут, но знакомство с каждой из них также продолжалось не дольше одной ночи.
Решив в конце концов покинуть Париж, Коллин арендовал «Баронессу» и поплыл по Средиземному морю, чтобы закончить путь в Греции. Пожил некоторое время беззаботной, расслабленной жизнью почти сельского жителя на Эгейских островах, получая огромное удовольствие и от темпераментных греческих женщин тоже. Но в конце концов, как и следовало ожидать, им снова овладела тяга к перемене мест. Выбор пал на Рим.
Увы, Вечный город для него вечным не стал, и вскоре Коллин оказался на севере, в итальянской Ривьере. Прожил там без малого месяц и вернулся в Париж. Позже, снова на «Баронессе», встал на якорь в гавани Марселя, а потом, путешествуя по Средиземному морю, побывал в Ницце, Сардинии, на Крите, в Танжере и Гибралтаре. Затем почувствовал, что не в силах справиться с соблазном посетить Монте-Карло, и в начале октября яхта бросила якорь в Монако.
В последнее время все чаще и чаще мысли Коллина возвращались к дому. Интересно, что он почувствует, вернувшись после столь долгого отсутствия в Штаты, в Нью-Йорк? Многое ли там изменилось со времени его отъезда? Как поживает брат? По-прежнему ли все так же предан «Интерконтинентал ойл», как это было еще при отце?
Иногда у Коллина мелькал и такой вопрос: а известно ли вообще Джастину о его отъезде? Осуждает ли он его? Наверняка брат не бывал в Морском Утесе со дня подписания документов, закрепивших их соглашение. Это место никогда не затрагивало его душу, Джастин предпочитал ему Манхэттен, свою квартиру в Башне Трампа.
Сейчас все эти мысли вновь с необычайной силой нахлынули на Коллина. Видит Бог, он соскучился по дому! По хорошо знакомой, милой сердцу обстановке и даже по этому сукиному сыну с холодной кровью, своему братцу.
Движимый внезапным порывом, Коллин спустился вниз, отыскал капитана и сообщил ему, что планы изменились. Плыть надо не на восток, а в Марсель. Долгое путешествие закончилось.
Настало время вернуться домой.
Лайнер «Конкордия» остановился на взлетно-посадочной полосе нью-йоркского аэропорта Кеннеди. Коллин взглянул на часы: три ночи. Вряд ли в такое время придется долго торчать на таможне. Несмотря на двухгодичное отсутствие, у него с собой была лишь небольшая сумка. И ничего существенного, о чем следовало бы сообщать в декларации. Он всегда предпочитал путешествовать налегке и, как правило, просто оставлял большую часть одежды там, где бывал. Экипаж «Баронессы» наверняка надолго запомнит день, когда им перепали его дорогие шелковые рубашки и золотые запонки. Черт, они честно заработали все это: терпели его скверные привычки дольше, чем кто бы то ни было. Большинство людей не желало мириться с ними, несмотря на огромное богатство, унаследованное от отца. Оно, конечно, обеспечивало Коллину почтительное отношение, но полностью компенсировать его неуправляемость не могло.
