– Продолжай! – тяжело дыша, простонала она.
– Терпение, chеrie,[7] – пробормотал он, поднимаясь на ноги.
В следующее мгновение Коллин подхватил женщину на руки и понес к постели. Пожирая красавицу взглядом, торопливо разделся и мгновенно улегся рядом. Его рот, прильнувший к ее губам, был жарок и требователен, а руки неустанно двигались вверх и вниз по обнаженному телу. Потом он стал целовать шею, плечи, медленно, постепенно опускаясь к ее груди. Водил языком по соскам, сначала по одному, потом по другому, пока они не встали торчком от желания. Захватил ртом один из них и принялся сосать так неистово, что женщина стала извиваться и стонать. И снова Коллин двигался от одного соска к другому, туда и обратно, а она вскрикивала от наслаждения. Заскользил вниз по постели, раздвинул пышные бедра, зарылся лицом в волосы внизу живота и стал ласкать ее губами до тех пор, пока она не закричала, хватая ртом воздух. И тут Коллин снова резко остановился.
– Бог мой! – хрипло воскликнула она, вцепившись в него. – Только не останавливайся! Пожалуйста, продолжай!
Коллин улыбнулся, но не ответил ни слова. Наклонив голову, снова стал водить языком по ее телу, осторожно избегая того места, одно прикосновение к которому, как ему было известно, вызвало бы у нее оргазм. Время от времени он отодвигался, дул на густые рыжие волосы, скрывавшие средоточие ее чувственности, и снова водил по нему губами и языком.
Она уже изнемогала, умоляя его поскорее довести дело до конца, но он, казалось, стремился отодвинуть момент экстаза как можно дальше. В конце концов решив, что пора, Коллин прильнул ртом к набухшему бутону ее женственности. Как только он коснулся этого места, у нее наступил острый, конвульсивный оргазм. Женщина закричала, но он навалился на нее, прижал к постели и накрыл ее рот своим, заглушая крики восторга. Когда она, трепеща, лежала под ним, он сверху вниз посмотрел на нее и криво улыбнулся:
– Теперь моя очередь.
Женщина медленно кивнула, все еще с трудом переводя дыхание. Коллин в ожидании лег на спину, а она перевернулась, взяла его пенис обеими руками и начала ласкать и посасывать, сначала нежно, потом все сильнее. Восставший член был настолько велик и тверд, что ей с трудом удалось захватить его целиком. Даже после всего того, что Коллин делал с ней, она в полной мере не отдавала себе отчета в его способности контролировать собственное желание. Он лежал на спине, закинув руки за голову, собрав все свое самообладание и поощряя подругу все к новым и новым ласкам.
Его бедра стали ритмично подниматься вверх и опускаться вниз, вверх и вниз. И все же руками Коллин продолжал прижимать к себе голову женщины, лишая возможности увернуться. Неожиданно он грубо схватил ее, перевернул на спину, лег сверху и яростно вошел. Его тело затвердело, когда почти сразу же наступил оргазм. Движения продолжались, но становились все слабее. В конце концов, переведя дыхание, Коллин приподнялся на локтях, улыбаясь в полумраке.
– Стоило немного потерпеть, не правда ли, мадемуазель… – Он остановился, осознав, что до сих пор не знает ее имени.
– Дэниэль, – ответила женщина, нежно поглаживая его по груди. – Меня зовут Дэниэль.
Они занимались любовью снова и снова, пока полностью не выдохлись физически и эмоционально. Когда солнце взошло над Средиземным морем, они долго просто лежали, не размыкая объятий, а потом, вновь обретя силы, вместе приняли душ, и Коллин позвонил, чтобы принесли завтрак. Чуть позже этим же утром он сообщил Дэниэль, что в ближайшие часы покидает Монте-Карло, и на этом они расстались.
Она ушла, унеся с собой половину его выигрыша.
Стоя на палубе «Баронессы» и провожая взглядом исчезающий вдали Монте-Карло, Коллин, как обычно, понятия не имел, куда именно плывет. Просто следовал желанию, возникшему рано утром после безумной ночи любовных утех, уехать отсюда.
Дэниэль. Восхитительная женщина, с которой можно было делать все, что вздумается, женщина, способная дарить незабываемое блаженство, но… Коллин ни на мгновение не упускал из виду, что взял за правило не проводить с женщиной больше одной ночи. Он не хотел увлечься, не хотел ни сильных чувств, ни даже привязанности. Ибо таков самый верный способ испытать боль – эта истина открылась ему после гибели родителей. Не желая осложнять жизнь, Коллин твердо решил, что никогда не позволит себе влюбиться.
