— Кому это нужно?
— Тебе, братишка, в первую очередь. Восемь тысяч в месяц дополнительного дохода.
Кэт вскинул глаза, но ничего не сказал. Восемь тысяч — всего на четыре меньше, чем он заплатил за праздник Шести королей. С такими деньгами можно жить.
— Джонни, я все же хотел бы знать, на кого буду работать.
— На себя.
— Джон!
— На самого себя, — повторил кузен. — И я не советую, решительно не со-ве-ту-ю доискиваться подробностей. Пока ничего не знаешь, никакого криминала нет и при таком раскладе и быть не может. С нашей стороны, из полиции, придраться к тебе никто не сумеет.
Кэт с сомнении покачал головой.
— Ну, допустим. Тогда скажи мне другое: что сталось с тем ангелом-хранителем, от которого Делано сбежал?
Джон уселся в кресло напротив и сосредоточенно разлил кофе по двум золоченным изнутри чашечкам.
— Не знаю. — Он отставил кофейник. — Есть вещи, о которых мне почему-то не докладывают. Но судя по тому, какие деньги платят, неприятно было бы изведать на собственной шкуре, что значит провалить задание. Приобщайся. — Он подвинул чашечку брату. И расслабился. — По-моему, я тебе все сказал.
— Кое-что ты сказал, конечно. — Кэт положил себе сахару и принялся задумчиво размешивать. — Ох, как мне это не нравится…
— Мне тоже, — признался Джон. — Я тебя знаю все двадцать шесть лет, что ты живешь на свете, и видит Бог, желаю только добра. Единственное, что мы можем попытаться сделать — это заключить срочный контракт, допустим, на два-три года. Отслужил — и, если хочешь, привет. И потом… — Он смолк, потому что зазвонил телефон — городской, прямой связи, минуя секретаршу. — Алло. Да. — Он посмотрел на брата. — Да, конечно. Совершенно. Я уже говорил и могу повторить: абсолютно надежен. — Телефон был хороший: до Кэта из трубки не доносилось ни звука, хотя речь явно шла о нем. — Вот как. Ну, с какой-то стороны… это, может быть, проще… Хорошо. Хорошо, он приедет. Всего наилучшего. — Джон положил трубку и приглушенно, сквозь зубы, выругался. — Тебе надо подъехать в клинику Вышетравского — Лунная улица, двадцать четыре. Испугались, черти полосатые, хотят обезопасить себя от новых выходок Делано.
— Это хорошо или плохо?
Джон поморщился, словно съел какую-то гадость.
— Лично тебе это ничем особым не грозит — неприятно, только и всего. А Делано… Короче, поезжай к Вышетравскому, там тебе все объяснят.
Кэт доехал на такси. Дом 24 по Лунной улице оказался особняком с большим садом и высокой оградой, сплошь оплетенной вьющимися растениями, так что с улицы ничего не было видно. Кэт поглядел на скромное название «Частная клиника», и на душе у него стало совсем неуютно. Пожалуй, отсюда можно и не выйти. Он вздохнул и позвонил.
Крепкий охранник попросил предъявить удостоверение личности, мельком глянул и без лишних слов пропустил внутрь.
— По центральной аллее, дверь номер три.
Сад был светлый, ухоженный, полный бодрящего аромата плакучей гуамы — цветущего круглый год кустарника, специально завезенного на Франческу несколько лет назад. Особняк, блиставший чисто промытыми стеклами, вблизи показался не столь зловещим. Кэт отыскал дверь под номером 3, застекленную, с очень мелким переплетом, взялся за ручку с чеканной эмблемой Серебряного Лайза — обнаженная девушка на спине у дельфина — и толкнул.
Над головой тренькнул колокольчик. Сидевшая в маленьком холле молодая женщина-регистратор повернула голову и вышколенно улыбнулась Кэту.
— Добрый день. Вы на прием?
— Меня зовут Кэттан Морейра, — ответил он, надеясь, что это все объяснит.
— По-моему, вы не записаны. — Регистратор снова улыбнулась и проконсультировалась с монитором на столе. — Так и есть. Повторите, пожалуйста, ваше имя.
Кэт повторил.
— Но меня все равно ждут.
Ловкими пальчиками регистраторша отстучала имя на клавиатуре.
— Пожалуйте вот сюда, — она указала прямо себе за спину, — а потом пройдете налево, комната 114.
Кэт миновал довольно длинный коридор, где на стенах были развешаны зеркала и небольшие матовые светильники, и наконец оказался в широкой галерее, опоясывавшей внутренний сад с фонтаном. Залитый жарким послеполуденным солнцем, сад застыл в дремотной неподвижности, лишь серебрились, играли тонкие струи над тремя белыми чашами. А на дорожке, в низком плетеном кресле, откинув голову, сидел тот самый человек, чей снимок Кэт видел в кабинете Джона Дэнвера. Ленивая расслабленная поза, легкая улыбка, отсутствующий взгляд ярко-синих… нет, оказывается, теперь черных глаз. Это был искомый Виктор Делано, Кэт его несомненно узнал. Но почему же глаза — черные? Приблизившись, он негромко позвал:
