Известно, что может сделать с обычным человеком женщина-эршелла. Захочет — убьет силой собственной ярости. Пожелает — поработит его волю. А может стать женой и рабыней, подчинившись ему без остатка. Только для этого надо очень сильно его любить.
Я улыбнулась мужу. Честно: я любила его тонкое, красивое лицо, большие серо-зеленые глаза, светлые вьющиеся волосы… его внимательность, заботливость, надежность. Да, конечно, я его любила. За то, что он больше прочих походил на эршелла.
Я отродясь не встречала мужчин из своего народа. Отец погиб, отвлекая на себя полицейскую погоню. Цена была высока, зато матери удалось сбежать с планеты, носящей гордое и горькое имя Эршелла. Вскоре родилась я. Мать скиталась по разным мирам, выдавая нас обеих за обычных, не измененных людей. Потом я стала скитаться одна, когда мать умерла на Маргарите от какой-то местной болезни, от которой всем делали прививки в детстве, а беглянкам-эршелла, разумеется, — нет. Народу эршелла запрещено покидать свою родину. Мы — измененные. И мы чрезвычайно опасны.
Эд поднял бокал:
— За тебя.
— За наше путешествие, — ответила я с улыбкой. — Чтобы рейс не задержали, чтоб мы без приключений долетели… и благополучно вернулись.
Эд поморщился. Он терпеть не мог дальние перелеты — да что греха таить: попросту их боялся. И то, что он затеял свадебное путешествие с родной Мелинды на блистательную Доминику с короткой остановкой здесь, на захолустной Клементине, было подвигом.
— Я люблю тебя, — шепнула я.
— А я тебя — еще больше, — шепнул он в ответ.
Шептаться было не обязательно. В ресторане космопорта, где мы коротали время в ожидании рейса на Доминику, было малолюдно, и ничьи любопытные уши не поворачивались в нашу сторону. Зато я ловила восхищенные взгляды. Кто из мужчин не заметит красавицу, смоделированную под женщину-эршелла? Сильное, гибкое тело, бронзовый загар, ярко-зеленые глаза, роскошные золотистые кудри, золотой лак на ногтях — точь-в-точь эршелла, какой она представляется людям других миров.
Я гордилась собой. Умно — маскироваться под экзотический образ, будучи самой настоящей эршелла. Волосы приходилось подкрашивать, чтобы сделать их потусклее, сверкание глаз гасили цветные линзы, золотой лак скрывал золотые же ногти, а великолепные зеленые камни лла, доставшиеся от матери, скромно вели себя в серебряной оплетке. Это я недавно придумала — укрыть приметные камни в серебре и затем свободно носить серьги, колье и перстни эршелла. Мать до умопомрачения боялась, что однажды при очередном досмотре в космопорту ее разоблачат, и все же не решалась расстаться с сокровищем… с оружием эршелла.
А я, по глупости, не боялась. Даже имя себе взяла вызывающе-дерзкое — Шелла Эрш. Правда, в удостоверении личности я значусь как Полин Натали Сукк, рожденная на богом забытой Полине, где находится законсервированная военная база. Я и вправду там родилась, а заместитель начальника службы внутренней безопасности Антонио Сукк обеспечил мать необходимыми документами. Порабощенный мужчина сделает для женщины-эршелла что угодно.
Ресторан, приютивший нас с Эдом, был так себе: матово светящиеся стены, «умные» зеркала, которые приукрашивают отражения посетителей, стойки с искусственными цветами. Однако за окнами открывался чудесный вид на предгорья. Пологие холмы переливались иссиня-зеленым, сизым, лиловым, сиреневым — вся гамма местной травы, мелкого кустарника и мхов. Дальше стояли горы. Снежные вершины сияли на солнце, а ниже склоны были синими, с густой прозеленью. Я слышала, что горы на Клементине — ее главное сокровище, приманка для ценителей редкостной красоты и таинственных приключений. Жаль, что рейс на Доминику так скоро, и мы с мужем ничего не успели посмотреть, кроме скучной столицы.
Кажется, Эд думал о том же. Он смотрел вдаль, на горы, а в уголках губ притаился намек на улыбку. Мне вдруг отчаянно захотелось во всем признаться. Выложить разом, что я — измененная, эршелла, преступница. Что моя мать — дважды преступница, ибо не просто покинула родную планету, а еще и воспользовалась своим даром
