— Да, но я весь вылила в соусницу.
Фру Эльвандер вернулась с тряпкой, опустилась на колени, рядом со стулом Клаэса, вытерла пол и, убрав тряпку и вымыв руки, села на свое место. Еда успела остыть, но у нее все равно не было аппетита.
— Было очень вкусно, Инес! — сказал Юхан, протягивая тарелку за добавкой. — Ты прекрасно готовишь!
У него были такие чистые наивные глаза, что Инес захотелось плакать. Получив добавку, ее младший пасынок продолжил кормить Эббу с ложечки.
— Вот идет картошечка. Ммм, как вкусно! — сюсюкал он, широко улыбаясь после каждого проглоченного девочкой кусочка.
Клаэс расхохотался.
— Какой же ты слюнтяй! — заявил он.
— Не говори так с братом! — разозлился Руне. — У него высший балл по всем предметам. Он умнее вас двоих, вместе взятых. С твоей школьной успеваемостью я бы молчал или, по крайней мере, вежливо разговаривал со своим братом, пока ты не покажешь, что сам на что-то годишься. Матери было бы стыдно за твои отметки. Хорошо, что она не видит, каким никчемным вырос ее сын.
Клаэс вздрогнул. Инес увидела, как его глаза потемнели и как задергался нерв на щеке. В столовой повисла тишина. Даже Эбба не издавала ни звука. Клаэс смотрел прямо на отца. Фру Эльвандер сжала руки под столом. Это была схватка, борьба за власть, и ей не хотелось знать, чем она закончится. Несколько минут отец и сын смотрели друг на друга не отрываясь, потом Клаэс опустил взгляд и произнес:
— Извини, Юхан.
Инес поежилась. В голосе подростка было столько ненависти, что она почувствовала огромное желание вскочить из-за стола и убежать. И она была уверена, что пожалеет, если не сделает этого.
— Простите, что прерываю ваш обед, но мне нужно переговорить с вами, Руне. Это срочно, — раздался голос Леона. Он стоял на пороге столовой, склонив голову в вежливом кивке.
— Это не может подождать? Мы же обедаем! — нахмурился Эльвандер. Он ненавидел, когда что-то нарушало его привычки, а сегодня был не просто обед, а пасхальное торжество.
— Я понимаю и не стал бы тревожить вас без крайней необходимости.
— В чем дело? — спросил Руне, вытирая губы салфеткой.
Кройц колебался. Инес посмотрела на Аннели. Та не могла оторвать от юноши глаз.
— Это касается дома. Папа хотел с вами поговорить.
— Твой отец? Что же ты сразу не сказал?
Директор школы поднялся из-за стола. Для богатых родителей своих учеников у него всегда находилось время.
— Продолжайте есть. Я скоро вернусь, — сказал он, выходя из столовой.
Инес проводила супруга взглядом. В горле у нее стоял комок. Она нутром чувствовала: то, что зрело все эти месяцы, скоро случится.
За окном проносились пейзажи. Мерзкий Мелльберг что-то яростно говорил по телефону. Судя по всему, он отказался передавать Хольма гётеборгским полицейским в деревне и настоял на том, чтобы самому отвезти его в город. Йону было на это плевать. Все, что его волновало, — это Лив. Как она это переживет? Как и он, жена поставила на карту все. Может, им не стоило спешить? Нужно было довольствоваться тем, чего они уже добились. Но искушение было слишком велико. За один удар можно было бы сделать то, что не удавалось ни одной националистической партии в Швеции, — получить реальную политическую власть. В Дании Датская народная партия смогла воплотить в жизнь мечты «Друзей Швеции». Рано или поздно это случилось бы и здесь. Йон и Лив просто хотели приблизить этот момент. Проект «Гимле» сплотил бы шведов. Вместе они подняли бы страну с колен. План был простым, и Хольм не сомневался в том, что он удастся. Но теперь все кончено. Все, что они так долго строили, рухнет и будет забыто. Все будут помнить только провал «Гимле». Никто не поймет, что они пытались сделать будущее Швеции светлым.
Все началось с предложения, сделанного в шутку одним из его ближайших соратников. Но Лив сразу разглядела в его идее потенциал. Это она объяснила всем собравшимся, что перемены, на которые им потребовались бы годы, могут наступить гораздо раньше. Революция за одну ночь мобилизовала бы шведов на борьбу с врагом, втершимся к ним в доверие и замышлявшим изничтожить шведское общество. Йону понравились ее доводы. Дело стоило того. Всего одна бомба. В торговом центре «Стурегаллериан» в центре Стокгольма в час пик. Все следы вели бы к мусульманским террористам. А полиция никогда не узнала бы правду. Целый год они планировали теракт, обговаривали все детали, продумывали пути отхода. Никто не должен был их заподозрить. Все решили бы, что это исламисты устроили взрыв в самом сердце Швеции. Теракт напугал бы шведский народ. Напугал и разозлил. И в этот решающий момент на авансцену вышли бы «Друзья Швеции», чтобы сказать людям, что нужно сделать, чтобы забыть страх и снова зажить нормальной жизнью. Жизнью обычных шведов.
