— Я не собираюсь в этом участвовать, — заявил Йон, поднимаясь и поправляя брюки. — Этот фарс затянулся. Я буду все отрицать. Доказательств нет. Есть только ваши слова.
— Йон Хольм? — послышался голос сзади.
Политик обернулся. Перед ним стоял Бертиль Мелльберг. Этого ему еще не хватало!
— Что вам нужно? Если вы собираетесь разговаривать со мной в том же тоне, что и в прошлый раз, то лучше свяжитесь с моим адвокатом, — заявил Хольм.
— Нет, не собираюсь, — ответил Бертиль.
— Прекрасно. Тогда я еду домой. Рад был встрече.
Йон пошел было к выходу, но Мелльберг преградил ему дорогу. За ним стояли трое людей, причем у одного из них был фотоаппарат, который щелкал не переставая.
— Вы поедете со мной, — сказал Бертиль.
Хольм вздохнул:
— Что за ерунда? Вы меня преследуете? Я этого так не оставлю. Вам придется ответить за ваши действия…
— Вы арестованы за попытку убийства и должны проследовать со мной в участок, — широко улыбнулся Мелльберг.
Леон с любопытством наблюдал из инвалидного кресла за разыгрывающимся спектаклем, и даже Перси с Себастианом забыли свои раздоры.
Лицо Йона налилось кровью. Он попытался протиснуться к выходу мимо полицейского, но тот толкнул его лицом к стене, завел ему руки за спину и нацепил наручники. Фотограф продолжал щелкать затвором.
— Как вы можете прокомментировать тот факт, что полиция раскрыла план «Друзей Швеции» под кодовым названием «Гимле»? — спросил один из пришедших с Мелльбергом мужчин.
Хольм вздрогнул.
Кройц смотрел на него и на полицейских со все возрастающим интересом. Рано или поздно всем приходится отвечать за свои поступки, и Йон — одно из доказательств этого. Леон очень переживал за Ию, но ей тоже придется ответить за сделанное ею. От судьбы не убежать. Ей нужно перестать мучиться чувством вины, заставившим ее пожертвовать всем ради него. Любовь этой женщины к нему граничила с безумием. Но Кройц знал, что в ней горит тот же огонь, что и в нем, огонь, заставлявший его бросаться в авантюры. Они были похожи. В конце концов этот огонь настиг их в машине в Монако и чуть не спалил обоих… И этот вызов они тоже должны встретить вместе. Леон гордился Ией. Ему было приятно, что она наконец вернется домой. Сегодня все закончится. Оставалось только надеяться, что конец будет счастливым.
Мортен медленно открыл глаза:
— Я так устал.
Эрика с Йостой промолчали. Писательница тоже чувствовала усталость. Мысль о том, что ее младшая сестра может быть мертва, парализовывала. Адреналин давно испарился, и все, чего ей хотелось, — это свернуться на полу калачиком, закрыть глаза и проснуться, когда все закончится. Неважно как, но закончится…
Внезапно Эрика почувствовала, как вибрирует телефон. Это, наверное, Дан. Ему она тоже отправила копию сообщения, и он, скорее всего, в панике после того, как прочитал его. От Патрика же ответа не было. Должно быть, он занят важными делами и не видел эсэмэски.
Мортен следил за своими пленниками сонным взглядом. Тело у него было расслабленным, на лице — полное равнодушие. Эрика пожалела, что не расспросила Эббу поподробнее о том, что случилось с их сыном. Видимо, та трагедия стала для него началом безумия. Если бы ей были известны подробности случившегося, можно было бы попытаться поговорить с ним. А так ей оставалось только ждать, пока Старк их не застрелит. Потому что именно это он и собирался сделать — в этом у женщины не было никаких сомнений. Это видно было по холоду в его глазах.
Но Эрика все равно решила попытаться поговорить с ним. Она тихо попросила:
— Расскажи о Винсенте.
Сперва Мортен не отвечал. В комнате слышно было только дыхание Йосты и отдаленный шум мотора. Наконец в этой тишине все-таки прозвучал его голос:
— Он мертв.
— Что с ним произошло? — продолжила спрашивать писательница.
— Это вина Эббы.
— Почему Эббы?
— Я только сейчас это осознал.
Эрика нетерпеливо заерзала на полу:
— Она его убила? — Затаив дыхание, она ждала ответа, краем глаза заметив, что Йоста внимательно следит за ходом разговора. — Поэтому ты хотел ее убить?
Мортен начал играть с пистолетом.
— Я не хотел устраивать пожар, — сказал он, взвешивая оружие в руке. — Я только хотел припугнуть ее. Хотел, чтобы она поняла, что не может без меня жить, что только я могу ее защитить.
