— Что происходит? — спросил Хедстрём, не поднимая оружия и краем глаза отмечая, что Мартин держит палец на спусковом крючке своего пистолета.
— Спросите у Перси, — сказал Себастиан.
— Леон позвал нас сюда, чтобы положить всему конец. Я хотел ему помочь, — голос Перси дрожал. Себастиан повернулся на диване, и он направил на него пистолет.
— Спокойно! — поднял руки Монссон.
— Положить конец чему? — спросил Патрик.
— Тому, что случилось. Чего не должно было случаться. Тому, что мы сотворили, — ответил фон Барн, опуская оружие.
— Что сотворили?
Никто не ответил, но Хедстрём решил вытянуть из бывших однокашников правду.
— На допросе вы говорили, что рыбачили в тот день. Но макрель на Пасху не ловят.
В комнате стало тихо. Себастиан фыркнул:
— Городские мальчишки. Что с нас взять?
— Тогда ты не возражал, — сказал Леон. По его голосу видно было, что ситуация его забавляет.
Монссон молча пожал плечами.
— Почему ваш отец перечислял Эббе деньги до ее совершеннолетия? — спросил Патрик Кройца. — Вы ему позвонили тогда? Богатый влиятельный человек со связями… Это он помог вам уничтожить следы после убийства семьи? Ведь именно это и случилось? Руне зашел слишком далеко? А другие стали невольными свидетелями и их пришлось убить? — страстно произнес полицейский. Ему хотелось встряхнуть всех пятерых и заставить их говорить.
— Ты доволен, Леон? — раздраженно спросил Перси. — Теперь можешь выложить все карты на стол.
Йон вскочил:
— Это безумие! Я не собираюсь в этом участвовать. Я ухожу.
Он сделал шаг вперед, но фон Барн вскинул руку с пистолетом, целясь чуть правее него, и нажал на курок.
— Ты что?! — вскрикнул Хольм, шарахнувшись в сторону, и опустился обратно на диван. Полицейские подняли свое оружие, нацелившись на графа, но потом снова опустили, решив, что это слишком рискованно.
— В следующий раз я не промажу. Этот навык — тоже отцовское наследство. Сколько часов он заставлял меня тренироваться в стрельбе! Теперь эти уроки мне пригодятся. Я могу отстричь тебе эту идиотскую челку, если захочу, — рассмеялся Перси при виде побелевшего лица Йона.
Тут до Хедстрёма дошло, что полиция Гётеборга ищет Хольма у него дома. Они понятия не имеют, где он находится на самом деле.
— Успокойтесь, Перси, — медленно произнес Мартин. — Так никто не пострадает. Никто отсюда не уйдет, пока мы не разберемся со всем этим.
— Это все из-за Аннели? — спросил Патрик, снова поворачиваясь к Леону.
Если это он хотел раскрыть правду о событиях семьдесят четвертого года, то почему молчит? Испугался? Передумал?
— Мы считаем, что она сбежала за границу после убийства, — добавил он. — Ее паспорт отсутствует. А остальных вы убили, не так ли?
Себастиан расхохотался.
— Что тут смешного? — спросил Мартин.
— Ничего, совсем ничего, — отмахнулся от него Монссон.
— Это ваш отец помог ей исчезнуть? Вы с Аннели встречались за спиной Руне и он все узнал? Но зачем другим помогать вам замести следы? И почему они молчали столько лет?
Патрик обвел рукой всех сидящих мужчин. Ему вспомнились фото, сделанные после исчезновения. В глазах мальчишек тогда был вызов. А Леон излучал силу. И даже постарев, они оставались прежними и по-прежнему держались вместе.
— Да, расскажи об Аннели, — ухмыльнулся Себастиан. — Тебе ведь так не терпелось рассказать правду. Расскажи им об Аннели.
Внезапно Хедстрёма осенило:
— Я ведь уже видел Аннели, да? Это Ия.
Никто не пошевелился. Мужчины смотрели на Кройца, и в их взглядах читались страх и облегчение.
Леон выпрямился в инвалидном кресле. Повернув лицо к свету так, что отчетливо стали видны шрамы, он сказал:
— Я расскажу об Аннели. И о Руне, Инес, Клаэсе и Юхане.
— Подумай еще раз, — прервал его Йон.
— Я уже подумал. Пришло время…
Он набрал в грудь воздуха, но внезапно дверь открылась, и вошла Ия. Она обвела взглядом всех присутствующих. При виде пистолета у Перси в руке зрачки женщины расширились. После секундного сомнения она подошла к своему мужу, положила ему руку на плечо и тихо произнесла:
— Ты прав. Больше нельзя убегать и прятаться.
Леон кивнул и начал свой рассказ.
Анна больше переживала за Эббу, чем за себя. Она была очень бледной, а на шее у нее темнели страшные кровоподтеки, оставшиеся от пальцев Старка. У самой Анны синяков не было. Может, Мортен дал ей снотворного? Женщина помнила только, что заснула в его объятьях после секса, которого у нее так давно не было, а проснулась уже на холодном полу.
