Анжелина продолжала плакать, прижавшись к Луиджи, который нежно гладил ее по волосам.
— Значит, твои опасения были не напрасны, — сказал он.
— Вот именно! Даже во время ужина я мысленно была не с вами, я все время думала о Коралии и боялась за нее.
— Ты сделала все, что было в твоих силах.
— Этого оказалось недостаточно. Женщины не должны умирать, даруя жизнь. Моя мать пыталась противостоять неизбежному, и я буду поступать так же!
— Моя любимая, не терзай себя! Я уверен, что ты не могла ее спасти. Вероятно, у нее просто не выдержало сердце.
— Несомненно. Теперь я говорю себе, что, возможно, доктор лучше справился бы, чем я.
— Учитывая тот факт, что на дорогу ушло бы слишком много времени, это ничего не изменило бы. А ребенок?
— Его забрала моя тетушка.
Анжелина инстинктивно потянулась лицом к лицу, такому близкому, своего возлюбленного. Их губы встретились. И тут она осознала, что они оба голые. Их тела соприкасались, теплые, привыкшие друг к другу за время разговора.
— Я хочу стать твоей женой, здесь и немедленно, — прошептала Анжелина на ухо Луиджи. — Я уже твоя жена, поскольку люблю тебя всей душой и скоро официально ею стану. Луиджи, мой любимый, мне плевать на грех. Я на коленях поползу в Сантьяго-де-Компостела, если надо, но я должна почувствовать тебя живым, я ощущаю потребность тебя в себе.
— Правда? И ты не будешь жалеть об этом?
— Нет! Прошу тебя!
Анжелина отбросила простыню и одеяло. В умирающем свете свечи Луиджи любовался ее грудями и напряженными сосками, тонкой талией, животом, изгибом бедер, всеми этими сокровищами, на которые он тайком смотрел несколькими минутами ранее. Потом он взглянул на ее лицо. И вновь был очарован изящными чертами, влажным блеском аметистовых глаз, золотисто-рыжей прядью, падавшей на лоб. Он находил ее такую, обнаженную, хрупкую, еще более прекрасной, еще более пленительной.
Анжелина выжидающе смотрела на Луиджи. Глаза ее затуманились, а потом взгляд стал медленно скользить по плечам, поджарому телу и мускулистым рукам мужчины. Анжелину охватило неистовое желание, и она, выпрямившись, стала ласкать губами его шею, щеки, вцепившись пальцами в черные волосы. Луиджи едва сдерживал сладострастные стоны. Закрыв глаза, он лег на нее. И они слились в бесконечном поцелуе, выражавшем их обоюдное желание. Постепенно они забыли о том, где находятся, о жестокой смерти, о церковных догмах и правилах благопристойного общества.
В эту октябрьскую ночь для них больше ничего не имело значения, кроме удовольствия, сотканного из любви и уважения, и искорок счастья, которые пронизывали все естество каждого из них.
Хутор Ансену, у Жана Бонзона, шесть часов утра
Стояла еще ночь, когда Анжелина проснулась. Посмотрев в окно с запотевшими стеклами, она различила, что небо было темно-синим. Она тут же почувствовала тело Луиджи, прижавшееся к ней, и на ее губах заиграла счастливая улыбка. Никогда прежде она не делила ложе с мужчиной. Теплые простыни, запах, исходивший от их тел, и это новое ощущение близости возродили воспоминания об объятиях, совершенство которых дарило ей сладость земного рая. Она испытала не ожидаемое молниеносное удовольствие, но удивительное блаженство, рождающееся из гармонии движений и сказочного результата — бесконечной радости.
Смущенная яркими воспоминаниями, Анжелина повернулась к своему любимому. Она слушала размеренное дыхание Луиджи, с трудом сдерживаясь, чтобы не поцеловать его. «Мой муж, мой возлюбленный! — думала она. — Этой ночью мы справили нашу тайную свадьбу, и отныне мы будем одним целым».
Вопреки своей воле Анжелина вспомнила о плотской связи с Гильемом. Разумеется, первый любовник молодой женщины умел ее удовлетворять, доставлять ей невероятное наслаждение, однако оно — как теперь она осознавала — было лишено такой любви, которая уносила ее на седьмое небо в момент соединения с Луиджи. Он овладел ею столь нежно, столь деликатно, словно исполнял священный ритуал, когда каждое мгновение имело важное значение.
«Потом я плакала… — вспоминала Анжелина. — Это были слезы благодарности. У меня было такое впечатление, что я вознеслась на небо, к чудесному свету, среди которого я летала, свободная, очарованная».
