— Луиджи, любовь моя, сын ветра! — шептала Анжелина, переводя дыхание. — Я так счастлива, что ты есть, что ты рядом со мной!
Он любовался ею, широко улыбаясь, и эта улыбка заставляла Анжелину таять от блаженства.
— Еще один поцелуй! — умоляюще прошептала она.
— Нет! Иначе я рискую нарушить свое обещание. Мне не хотелось бы разочаровывать отца Северина, хранителя наших добродетелей.
— Я тоже связана обещанием, — сокрушенно сказала Анжелина. — Тем хуже. Только один поцелуй!
Луиджи страстно, но нежно впился в ее губы, едва сдерживая неистовое желание.
Они упивались этой утонченной игрой, оба ошеломленные и опьяненные своим счастьем.
— Анжелина, любимая, — наконец сказал Луиджи, отстраняясь от нее, — я долго не выдержу, если ты будешь так мучить меня. Я мечтаю увидеть тебя обнаженной, воздать должное твоей груди, спине, каждой частичке твоего тела. Ты, должно быть, такая красивая! Мне предстоит найти столько сокровищ!
— Ты будешь разочарован, — смеясь, ответила Анжелина. — Возможно, под прекрасными туалетами скрывается нечто отталкивающее.
— Глупышка! — проворчал Луиджи, рассмеявшись. — Пойдем обедать, ты наверняка проголодалась.
Они прошли через двор, взявшись за руки. У Розетты, которая видела их в окно, защемило сердце. Она радовалась их счастью, но оно будило в ней горькие сожаления. Она никогда не пройдется так, связанная глубоким чувством с молодым человеком, который будет испытывать к ней не менее сильное чувство. Тем не менее Розетта прогнала черные мысли, и они все трое оживленно разговаривали за обедом.
Анжелина рассчитывала провести весь день в обществе своего жениха, но судьба распорядилась иначе. В тот момент, когда она предлагала Луиджи прогуляться вместе с Анри, чтобы набрать каштанов или лесных орехов, в ворота позвонили. Анжелина побежала открывать, поскольку услышала крик:
— Повитуха Лубе, на помощь!
Луиджи бросился вслед за Анжелиной. Они увидели супружескую пару, одетую во все черное. Муж поддерживал жену, согнувшуюся чуть ли не до земли. За ними стоял мальчик лет десяти, державший осла за поводок. Животное было запряжено в повозку, груженную мебелью, корзинами с бельем и кухонной утварью.
— Что случилось? — спросила Анжелина.
— У моей жены отошли воды, — объяснил взволнованный будущий отец. — Мы обедали в таверне, там, на площади. Хозяйка дала нам ваш адрес, дело в том, что мы переезжаем. Мы издалека, из Лавелане.
— Идемте же! Мадам, я осмотрю вас в своем кабинете. Луиджи, скажи мальчику, пусть заведет осла и повозку во двор.
Анжелина довела пациентку до диспансера, где царили идеальный порядок и удивительная чистота.
— Можно подумать, что это больница, — пробормотала женщина.
— Я принимаю здесь своих пациенток как повитуха. У вас сильные боли?
— Да, я вся дергаюсь, такое впечатление, будто мне в спину втыкают раскаленные колья.
— Господи, неужели вам пришлось и такое пережить? — рассмеялась молодая женщина, надевая халат и повязывая голову платком.
— Нет! Конечно нет! А вы чудная!
Анжелина добилась своей цели. Незнакомка расслабилась и даже улыбнулась. Ее муж ходил взад и вперед перед стеклянной дверью.
— Я буду держать вас в курсе, мсье, — сказала ему Анжелина, задергивая занавески.
Она приступила к осмотру, довольная, что инструменты тщательно простерилизованы, что есть все необходимое. Вдруг пациентка хрипло закричала:
— Ой, как больно! Гораздо больнее, чем раньше!
Анжелина задрала ее юбку из серой саржи и нижнюю юбку и расстегнула панталоны. Одна деталь вызывала у Анжелины одобрение: эта женщина имела правильные представления о гигиене, что было редкостью.
— Боже мой! — тотчас воскликнула Анжелина. — Я вижу волосики ребенка! Он выходит, мадам! Тужьтесь, мадам…
— Да, да…
— Ну, давайте! Осталось немного!
Не прошло и пяти минут, как Анжелина приняла ребенка, который тут же расплакался.
Никогда прежде в практике Анжелины не встречались столь легкие, столь быстрые роды.
— У вас девочка, мадам. Судя по всему, она весит около трех килограммов. Я редко ошибаюсь. Но я взвешу ее позже.
— Ну и хорошо. Я меньше страдала, чем в первый раз, когда рожала мальчугана, того, что сейчас на улице. Хоть верьте, хоть не верьте, но ему восемь лет. Все дают ему года на два больше.
