Митятюля давно не испытывал такого блаженства от сна. Он давно проснулся, но продолжал нежиться в постели. Ноздри щекотал приятный запах духов супруги, который буквально впитался ему в подушку. Самой супруги в спальне не было. По всей видимости, она отправилась готовить детей к школе. Митятюля снова натянул на себя одеяло, собираясь погрузиться в сон, но в этот миг у самого уха раздался удивительно знакомый голос:
— Как тебе ночка, папа?
От неожиданности Митятюля подпрыгнул на постели и быстро обернулся. Ваня лежал на месте жены, подперев голову рукой, и насмешливо улыбался.
— Ты? Что ты здесь делаешь?
— За тобой пришёл! — Ваня поднялся с постели и уже потом продолжил. — Вставай, пора делами заниматься.
— Какими ещё делами? — возмутился Митятюля. — У меня сегодня выходной. И вообще, я на больничном. Меня нельзя беспокоить. Я должен много отдыхать, а ты меня заставляешь работать.
— Когда это я заставляла тебя работать? — раздался рассерженный голос жены. Митятюля и не заметил, как она появилась в спальне. Она была одета в то же простенькое платье, что и всегда. Мягкой улыбки, что радовала Митятюлю весь прошлый вечер, больше не было.
— Да я с Ваней, — начал было Митятюля, но тут же осёкся и, выдержав небольшую паузу, закончил совсем иначе, чем начал. — Я имел в виду, что хорошо, когда много работаешь.
Полезно для здоровья. Взять, к примеру, казино…то есть я хотел сказать лестницу.
Убрал снег и, спина больше не болела. Она потом начала болеть. Но это уже неважно.
Главное снег убран. Всё чисто. Хотя гуся этого жалко. Интересно попал Приам в него или нет? Наверное, не попал…да и…
— Онаил! — одёрнула его жена. На её лице появилась ярко выраженная озабоченность. И следующие слова прозвучали тревожно. — Я всё понимаю. Последствия травмы,…но постарайся себя держать в руках. Не давай…этому Ване взять вверх над собой…
— Конечно, милая, конечно, — поспешно ответил Митятюля, глядя мимо неё, — я не дам.
Нет, не дам. Я его не усыновлю. И в казино ходить не буду. И готовить он меня больше не заставит. И работать не пойду. Останусь в постели и всё…сто тысяч? Какие ещё сто тысяч?
Жена пристально следила за ним. Она видела, что его немигающий взгляд направлен не на неё. Хотя кроме них двоих никого больше в спальне не было. И вид у мужа был такой, словно он внимательно кого- то слушал. От неожиданно прозвучавшего крика своего мужа, госпожа Митятюля вздрогнула и невольно подалась к двери.
— Ты что, не в своём уме? Отдать сто тысяч на тряпки? — наступила короткая пауза, после которой Митятюля заговорил более спокойным голосом. — Да мне за эти деньги целый год надо работать. Да и что плохого в той, что есть? Старая? А вот ты не знаешь,…старая мебель ценится больше. Да и всё старое имеет хорошую цену.
Картины, к примеру,…чего? А почему нельзя их сравнивать с одеждой? На картинах люди иногда тоже в одежде. Я не скупой, мне просто денег жалко. Нет, это не одно и тоже. Как, в чём разница? Деньги можно положить в банк и жить на проценты. Он не накроется…если, конечно, твой дедушка не поучаствует. Чего? Даже не проси. Я не стану отдавать такие деньги…
— Онаил! — снова одёрнула его жена. — Когда ты перестанешь разговаривать сам с собой?
— Милая, — Митятюля обратил к ней несчастное лицо и с таким же несчастным видом спросил: — Ты не хочешь потратить…пятьдесят…нет? Шестьдесят? Да что в этом плохого? Хорошо, хорошо…пусть будет сто тысяч…на покупки? Тебе ведь нужна одежда? Да и детям тоже…
— Мы можем позволить такие траты? — госпожа Митятюля не верила своим ушам.
— С натяжкой. Тебе и детям хватит, — ответил, кисло улыбаясь, Митятюля и…тут же вытянул настороженно лицо, а затем категорично заявил кому- то: — Ну, на это я никогда не соглашусь. Ещё и детям на одежду сто тысяч? Ты меня по миру пустить хочешь? Ах, вот как…мы заработаем больше? Тогда другое дело. А что надо делать?
