— Не значит? — Она повернулась и холодно посмотрела на него. — Вы захотели иметь дом, где могли бы писать, где бы вы могли быть в одиночестве. А вам пришлось дважды подумать прежде, чем получить его? Вам пришлось строить планы, копить деньги, идти на компромиссы или вы просто выписали чек и переехали?
Прищурившись, он встал и подошел к ней.
— Купить домик и отнять ребенка у матери — далеко не одно и то же!
— Не для всех! Собственность, в конце концов, есть собственность!
— Вы несете чепуху!
— А вы наивны.
Он испытывал нечто среднее между раздражением и удивлением.
— Во-первых, сядьте, Лора! Мне действует на нервы ваше постоянное хождение взад-вперед!
— Ничего со мной не случится, — пробормотала она, но все же опустилась в кресло. — Я сильная и могу сама позаботиться о себе. Незадолго до того, как уехать из Далласа, я прошла обследование. И ребенок, и я в порядке. Более чем в порядке. Через несколько недель я лягу в больницу в Денвере и там рожу. А потом мы исчезнем!
Он думал об этом. Он почти верил, что женщина, сидящая напротив него, может это осуществить, но потом вспомнил, какой растерянной и испуганной она была вчера вечером. Бесполезно говорить о напряжении, в котором она пребывала, и последствиях, которыми оно может для нее обернуться. Но теперь он знал, на какую кнопку нажимать.
— Вы считаете справедливым по отношению к ребенку продолжать свое бегство?
— Нет, это ужасно, ужасно несправедливо! Но гораздо хуже позволить им забрать его!
— Почему вы так уверены, что они его заберут?
— Потому что они сами мне об этом сказали! Они объяснили, что считают такой вариант лучшим для меня и для ребенка, и предложили мне деньги.
В ее голосе послышалась злость, черная и горькая.
— Они предложили мне деньги за ребенка, а если я откажусь, угрожали просто отнять его — Лоре не хотелось вспоминать эту ужасную сцену. Она усилием воли выбросила ее из памяти.
Он почувствовал мимолетную и темную неприязнь к людям, которых даже не знал. Тряхнув головой, он отбросил это чувство и попытался урезонить ее.
— Лора, чего бы они ни хотели и что бы ни намеревались сделать, они не могут просто так взять то, что им не принадлежит. Ни один суд не отнимет ребенка у матери без веской причины!
— Я не смогу победить их самостоятельно. — Она на мгновение закрыла глаза, потому что ей нестерпимо хотелось положить голову на его плечо и выплакать все свои страхи и тревоги. — Я не могу бороться с ними по их правилам, Гейб! Я не могу подвергнуть своего ребенка ужасу преследования органов опеки, судебным баталиям, сплетням и спекуляциям! Ребенку нужен дом, любовь и безопасность. Я постараюсь позаботиться о том, чтобы у моего ребенка все это было, чего бы мне это ни стоило, куда бы мне ни пришлось уехать!
— Я не буду спорить относительно того, как будет правильнее поступить для вас и ребенка, но рано или поздно вам придется столкнуться со всем этим.
— Столкнусь, когда придет время.
Он встал, подошел к камину и закурил еще одну сигарету.
Надо бы, конечно, все бросить, оставить ее в покое и предоставить идти своим путем. Его это не касается. Это не его проблема. Он выругался, потому что, когда она взяла его за руку, чтобы дойти до дома, он почему-то почувствовал, что ее проблемы стали и его проблемами.
— У вас есть деньги?
— Кое-какие есть. Достаточно, чтобы оплатить услуги врача, и немного еще.
Он знал, что нарывается на неприятности. Но впервые почти за год почувствовал, что дело действительно жизненно важное. Он сел на край стула, выпустил струйку дыма и начал внимательно разглядывать ее.
— Я хочу написать ваш портрет, — наконец отрывисто произнес Гейб. — Я заплачу вам стандартную сумму для модели плюс предоставлю комнату и питание.
— Я не могу брать у вас деньги.
— Почему? Вы же, кажется, считаете, что я действую небескорыстно?
Краска стыда залила ее лицо.
— Я не имела в виду… ничего подобного.
Он проигнорировал ее слова.
— Что бы вы ни имели в виду, факт остается фактом: я хочу написать ваш портрет! Я работаю в своем темпе, поэтому вам придется запастись терпением. Обычно я не обращаю внимания на капризы моделей, но, принимая во внимание ваше положение, охотно пойду на уступку и буду делать перерывы в работе, когда вы устанете или вам станет не по себе.
