— Украли то есть? — уточнил я.
— Спасли для человечества, — поправил Матвей.
— Что за модель? — спросил я.
— Это тебе лучше Леха расскажет. Проще говоря, академик Шульгин установил, что если записать изменение магнитной активности мозга при его возбуждении, а потом через время воздействовать на другой мозг таким же магнитным полем, то в другом мозгу возбуждение повторится.
— Не понял, — сказал я.
— Ну, вы в лучевой диагностике выстраиваете же объемные, трехмерные изображения органов с помощью магнитно-резонансных или рентгеновских компьютерных томографов. А мы с помощью СКВИДов реконструируем магнитную картину мозга и в реальном пространстве и времени записываем все это. После с помощью трех сотен передающих антенн воссоздаем эти трехмерные поля у того, кто в данный момент лежит в машине.
— Ну, допустим, вы это делаете, но как же обеспечивается точное совмещение исходной информации из рецептивных возбужденных зон мозга агента с рецептивными зонами реципиента? — никак не мог понять я.
— Спроси лучше у Лёхи. Это его ноу-хау. Я больше софтом занимался, строил самообучающиеся проги, программы то есть — стал оправдываться Матвей. — Леха все бормотал о приспособляемости нейрона…
— Где же я его спрошу? — удивился я.
— Выйдет из Склифа, ты и спроси, — объяснил Матвей.
— Ладно, спрошу. Давай дальше, — сказал я.
— А дальше просто. Ты ложишься на эту доску и тебя вдвигают в канал, где находятся матрицы СКВИДов и антенные решетки. Компьютерные программы формируют с их помощью рецептивные магнитные поля, в твоем мозгу появляются картины виртуальной действительности. И ты начинаешь действовать в соответствии с обстоятельствами. Ну, якобы действовать. Якобы в обстоятельствах. В виртуальном пространстве. При этом не перестаешь лежать на ложе прибора. В свою очередь твои рецептивные поля воспринимаются этими же СКВИДами и дополняют программу. Проги наши самообучаются.
— Но, чтобы сформировать, нужно сначала их знать, эти картины. Нужно владеть историческими деталями…
— А почему ты думаешь, что мы ими не владеем? Я на это в МГУ два года жизни потратил. На эпоху Ивана Грозного… Самый изученный, между прочим, период русской истории, хоть и самый до сих пор не понятый?
— Ну, изучил ты историю… Дальше— то что? — все никак не мог я взять в толк.
— А дальше, как в кино. Только без артистов и декораций. Сначала я сам туда влезаю, включаю запись и трансформирую свои представления в компьютер. Записываю эмоции от некоего исторического события, как режиссер записывает сцены с артистами на съемочной площадке.
— В «Крестоносце» играют разные персонажи: рыцари, янычары, епископы.
— Ну и у нас так же… — согласился Матвей. — В этом-то и состоит занимательность игры.
— Так вам пришлось, как артистам, и разные роли играть? — спросил я.
— Ну и пришлось. Какую роль мне, какую Лехе. Что такого? Не самая неразрешимая проблема в этом деле, — обиделся Матвей. — Деньги на аппаратное обеспечение — на hard ware — это была проблема. Потрачено немеренно. В расчете на будущие прибыли. Вон на полках литература стоит… Четыре года ушло на все, про все. Трудней всего машину было состряпать. Если бы не Лехины макеты из Ивандеевки, вообще бы ничего не вышло. Да и прибылей пока нет. Реклама нужна.
Кое-что я, наконец, начал понимать во всей этой абракадабре.
* * *
Матвей все нажимал клавиши компьютера.
— Слушай, — сказал Матвей, — надо бы, это, типа, выяснить, что там случилось с Лехой Васильевым, там, в прошлом? Ведь, если его прихватило, значит, может шарахнуть и еще кого-нибудь. Это надо исключить…
— А что, разве нельзя? Наверное, в файлах что-то сохранилось? — спросил я.
— Да вот, не больно-то. Понимаешь, когда все вырубилось из-за короткого замыкания, Лехина программа игры гавкнулась. Мы даже не узнаем, каких героев он выбирал, — объяснил Матвей. — Ничего не осталось…
— Так что делать?
— Сплавать туда и посмотреть, может быть, там следы какие-то остались… — предложил он.
— Например, найти надпись на заборе: «Здесь был Леша».
— Типа того,… Ну так, что, по коням? — спросил он.
Я не поверил:
— А что, неужели можно?
