На задах обнаружилась невысокая дверца. Мужчина нажал кнопку звонка. Вскоре на звонок вышел мальчишка. Вся торговая операция заняла пару минут. Мужчина отдал мальчишке банки, тот пересчитал их, вытащил из кармана пачку банкнот и отслюнил несколько бумажек. Мужчина взял деньги, сунул руку в карман пальто и вытащил старый, пухлый кожаный бумажник. Две банкноты он уложил в этот бумажник, а одну вернул мальчишке. Тот исчез за дверью и почти сразу вернулся с бутылкой, которую и отдал мужчине.
Рики сел на мостовую и опустил голову. Когда мужчина прошел мимо, он выждал несколько секунд, поднялся и пошел за ним.
На Манхэттене Рики был мышкой, с которой играли кошки Румпельштильцхена. Теперь он сам оказался в роли кошки. Он немного приотстал, затем прибавил шаг, стараясь ни на секунду не упускать мужчину из виду.
Они миновали с десяток кварталов, проходя то по оживленным, то по пустынным улицам. С каждым шагом окрестности становились все более убогими. Внезапно мужчина остановился, развернулся и пошел навстречу Рики. Тот прижался к стене ближайшего дома и замер. Краем глаза он заметил, что мужчина свернул в проулок между двумя кирпичными домами. Рики поспешил туда же.
Он едва-едва разглядел на дальнем конце проулка сваленные в беспорядке картонные коробки и зеленый стальной бак для отходов. Потом раздались неясные звуки, голос, напевающий негромко и фальшиво.
Рики осторожно двинулся в направлении голоса. Он приблизился к мужчине почти вплотную, когда пение прервалось.
— Кто тут?
— Всего лишь я, — ответил Рики.
— Это мой проулок, — прозвучало в ответ. — Вали отсюда.
— Теперь и мой тоже, — сказал Рики.
Он глубоко вздохнул, стараясь привести себя в состояние, в котором, Рики знал это, он только и сможет общаться с мужчиной на понятном тому языке. Рики произнес:
— Он сказал мне, что нам следует побеседовать. Прямо так и сказал: «Найди человека в проулке и спроси, как его зовут».
Мужчина помолчал, потом спросил:
— Кто сказал?
— А ты как думаешь? — ответил Рики. — Мне не разрешено называть его имя вслух там, где меня кто-нибудь может подслушать. Чш-ш-ш! Но он говорит, ты поймешь, зачем я пришел, если ты тот, кто нам нужен. Ты тот?
— Я не знаю, — прозвучало в ответ. — У меня мысли разбредаются. И голова болит.
На миг Рики охватило искушение просто протянуть руку и взять то, что ему было нужно.
— Скажи мне, кто ты! — хрипло прошептал Рики.
Мужчина всхлипнул:
— Я ничего не сделал. Что тебе нужно?
— Твое имя. Мне нужно твое имя.
— Я не хочу его называть, — ответил мужчина. — Мне страшно. Ты хочешь меня убить?
— Я не трону тебя, если ты объяснишь, кто ты такой.
Мужчина помолчал, а затем нерешительно произнес:
— У меня есть бумажник.
— Давай его сюда!
Мужчина полез в карман пальто. В темноте Рики едва различил то, что ему протягивают. Он схватил бумажник и сунул его в карман.
Тут мужчина заплакал. Рики сказал голосом более мягким:
— Больше можешь не волноваться. Я оставляю тебя одного.
— Пожалуйста, — выдавил мужчина, — просто уйди, и все.
Рики вытащил из-за подкладки пальто бумажку в двадцать долларов и вложил ее в руку мужчине.
— Вот, — сказал он.
Потом повернулся и осторожно пошел к выходу из проулка, пытаясь понять, украл ли он то, что ему требовалось, или все же купил. Поступок его был необходимым и вполне укладывался в правила игры.
В бумажник Рики заглянул, лишь когда добрался до автобусной станции и взял из камеры хранения свои вещи. Он кое-как почистился в мужской уборной, отчасти смыв грязь с рук и лица. С сальным налетом, покрывавшим его волосы, и с общим кислым запахом, который исходил от тела Рики, мог справиться только хороший душ. Запихав грязную бродяжью одежду в мусорную корзину, Рики переоделся в приемлемого вида брюки и спортивную рубашку, которые лежали у него в рюкзаке.
Выйдя из уборной, он купил билет на автобус до Дарема. Потом забился в угол зала ожидания и открыл бумажник.
Первое, что он увидел, заставило Рики улыбнуться: помятая и потертая, но при этом вполне целая карточка социального страхования. На карточке было отпечатано имя: Ричард С. Лайвли. Фамилия Рики понравилась. Лайвли — «живой», именно таким он себя сейчас и чувствовал, впервые за несколько недель. А к имени ему и привыкать не придется — уменьшительные от Ричарда и Фредерика звучат одинаково. Вторично рожден на автобусной станции, подумал он.
