Он страшно устал, мысли были вялые. Как только за дело взялись доктора, на него навалилась мутная серая апатия.
Ник доехал с Таней до больницы и потом долго ждал в неуютном гулком приемном покое рядом с операционной. Часто выходил курить, но мыслей никаких не было. Только когда кончились сигареты и во рту появился противный металлический привкус, Ник понял, что вечереет.
* * *
Он стоял во дворике больницы. Неработающий фонтанчик был окружен скамейками, от него разбегались коротенькие аллейки. Пыльная зелень, больные, прогуливающиеся в чудовищных казенных халатах, — все это навевало такую беспросветную тоску, что Ник чуть было не начал думать о смысле жизни и бренности всего сущего. Обстановку чуточку разрежали молоденькие медсестры, что по временам пунктиром прошивали серость, блестя накрахмаленными халатиками. Одна из них, проходя мимо Ника, обратила на него внимание и состроила глазки, но Ник должным образом не отреагировал. Даже сейчас, какой-то съежившийся и потухший, в помятом и местами попачканном кровью костюме, Ник выглядел довольно сносно.
Похлопав себя по карманам и вспомнив, что сигареты кончились, Ник вернулся в приемный покой. Как выяснилось, вовремя. Из операционной навстречу ему вышел хирург, устало стянув на грудь маску с лица. Не обращая внимания на полный вопросов взгляд Ника, он достал пачку «Примы».
Закурил сам, предложил Нику. Тот с благодарностью вытянул овальную сигаретку без фильтра, забытым, казалось бы, движением зажал губами кончик, чтобы табак не лез в рот, наклонился к огню спички и затянулся. Легкие перехватило крепеньким вонючим дымком. Ник чуть не закашлялся.
— Доктор, — наконец сдавленным голосом спросил Ник. — Ну что, как она?
— Вы муж? — вместо ответа задал вопрос врач.
— Нет, я его друг… Мужа сейчас нет, он… — Ник замялся, не зная что сказать, но доктору это было не интересно. Он затянулся, щуря усталые глаза на заходящее солнце, кивнул кому-то из персонала. Нику начало казаться, что он нарочно тянет время и в голову пришло самое страшное, — что Тани тоже больше нет.
— Она?.. — начал спрашивать он и повесил в конце вопроса отчетливую паузу.
— Нет, — мотнул головой врач. — Она жива. Пока, во всяком случае.
— И каковы шансы?
— Молитесь, если в бога верите. А не верите, просто так надейтесь. Вот и все шансы.
— Она ребенка ждала, — сказал Ник.
— О ребенке придется забыть, — просто сказал доктор. — Боюсь, что если она и выкарабкается, то о детях вообще придется забыть. Впрочем, загадывать нельзя, хоть бы сама выжила..
— Все так плохо? — зачем-то спросил Ник, чем врача вывел из себя.
—. Нет, не так, — ядовито ответил он. — Все еще хуже. Тех, кто это сделал, нужно казнить на площади. И не просто голову отрубить или повесить. Я бы предложил пилить их на части. На много частей. И пила должна быть непременно тупой, потому что острой получится слишком быстро и они не сумеют полностью осознать, что происходит. Да-с… — это финальное «с» как-то задело Ника. — Очень долго и очень медленно, — после паузы добавил хирург. Ник смотрел в его лицо и ему казалось, что тот сейчас представляет эту гипотетическую публичную казнь. Однако в глазах доктора не было злобы. Ник разглядел только внутреннее страдание и понял, что представляет он сейчас вовсе не подонков, которых пилят на части, а изувеченное ими тело молодой женщины.
— И это я вам говорю, как врач, — заметил хирург. — Как представитель самой гуманной профессии на земле…
.— Ее можно увидеть?
— Вы что, с ума сошли? Это совершенно исключено. Но Ник кое-что знал о жизни и смерти. Может быть,
не больше, чем его собеседник, но с другой стороны. Ему необходимо было Таню увидеть. И он знал, что даже если та без сознания, ей необходимо, хоть на секунду, его присутствие.
— Только на секунду, доктор, — засуетился Ник и потерял лицо, начав доставать из кармана деньги.
— Уберите это, — брезгливо поморщился хирург. Но что-то в стремлении Ника показалось ему правильным. — Наденьте халат, там, в ординаторской. Вторая палата справа. На секунду! И не пытайтесь с ней говорить, она иногда приходит в сознание. Если, конечно, не хотите ее добить…
