Ник накинул на плечи куртку и неторопливым шагом прогуливающегося человека вышел из гостиницы под дождь..
* * *
Железяке дождь начал досаждать. Он уже больше часа стоял в густых зарослях акации, которыми заканчивались унылые дачные участки, расположенные на небольшом пригорке.
С этой точки территория складов была как на ладони. «Волгу» пришлось отогнать в лес и оставить там, чтобы лишний раз не мозолила глаза. К счастью, в такую погоду по лесу гулять больших охотников не было, а сезон грибов пока не наступил. Совершенно не хотелось, чтобы сейчас здесь появились гаишники и спугнули так восхитительно начавшееся действие последнего акта драмы.
Лейтенант видел, как под дождем во дворе прохаживаются блатные с оружием. На первый взгляд можно было бы вызывать наряд, и не один, и брать всех скопом, а потом уже разбираться, на ком что висит… Когда-то и он предпочитал так делать, но в результате оказывалось, что руководитель той или иной организации преуспевающий бизнесмен, со многими в хороших отношениях, с мэром на охоту ездит… Что ему положена охрана и он обратился в соответствующую фирму, а те прислали вооруженных людей… И так далее. Показания давать отказывались, вопили о произволе, через несколько дней приходилось всех отпускать за отсутствием состава преступления, приносить извинения нагло лыбящимся харям… И в активе оставалось только с пяток уголовников, которые и до этого были в розыске да вот, случайно попались. Поэтому опергруппу Железяка вызывать не спешил.
Вокруг было тихо и подозрительно спокойно. С тихим шелестом моросил по листьям дождь, где-то вдалеке лаяла собака. От огородов дачников, когда ветер был с той стороны, иногда доносились обрывки разговоров:
— …редисочку сажать?
— Что вы! Только на третий день от полнолуния!
— А у меня рассада в доме зацвела…
Курить нельзя. Ветерок был слабенький, воздух прозрачный. И хотя дождик прибивал дым к земле, все равно запах его разнесся бы сейчас довольно далеко. Так Железяка чуял, когда блатные на территории складов курили. Даже, при желании, смог бы определить сорт сигарет.
Земля под кустом медленно промокала и превращалась в неглубокую, сантиметров пять, топь, которая хоть жизни и не угрожала, но была губительна для кроссовок. Те крепились недолго и спустя короткое время каждая нога лейтенанта уже была помещена в собственную небольшую ванну с прохладной дождевой водой пополам с грязью.
Железяка видел, как сорвалась и ушла к шоссе машина. В ней, правда, был только один человек, поэтому она его не заинтересовала. Так, отметил про себя, — минус один. Может вернуться. Оставалось ждать дальше.
Еще минут через пятнадцать к складу подрулила «девятка». Отсюда разборок в воротах было не видно, но в «девятке» тоже сидел только один человек, и лейтенант напрягся: неужели?.. Но нет, блатные о чем-то побазарили и отперли ворота. «Девятка» въехала на территорию и из нее вышел…
«Вконец коллеги оборзели, — удивился Мухин. — Ни черта не боятся…»
Из девятки вышел Краснов, да еще в форме. Блатные хоть и не были с ним грубы, но все-таки сторонились, как от зачумленного. Он прошел в помещение и пропал там.
Железяка сунул руки в карманы и от нечего делать стал представлять себе, как бы он действовал на месте убийцы. Ну, вначале бы внимательно осмотрелся. И выяснил бы, а это нетрудно, что склад снаружи стерегут три человека. Самый удобный из них тот, что спрятался от дождя под навес. Двое других гужуются у ворот. Но и к ним подобраться несложно: во дворе какие-то ящики, станки старые, несколько машин. Стрелять, конечно, пока нельзя.
Кроме них есть еще один на крыше. Но ему оттуда хорошо видны дали, а что во дворе творится — не видно, так что его вообще можно до поры до времени не считать.
Далее. Из самого склада вообще ничего не видно, окна только под крышей, а двери закрыты. Но не заперты. Вон, в одной даже щель видна
Сколько там внутри человек — непонятно. Придется рисковать. Только сразу врываться нельзя: в складе темно и со света ничегошеньки не разглядишь. Надо встать, приготовиться, предварительно в щелку глянуть, а потом замереть и глаза на минутку прикрыть. Дело неприятное, стоишь, как слепой, всем на свете виден. Но это надо перетерпеть. И внутрь так с. закрытыми глазами и кидаться.
