— Моего брата убили в детстве, отец. Это случилось в парке развлечений. Мужчина в костюме мультяшного героя убил его. Гигантская рыбка Гуппи.
Томас ждал. Влажное, прогорклое зловоние просачивалось прямо через решетку, наполняя исповедальню, как отхожее место.
— Можете не стесняться и смеяться, отец. Я знаю, что это забавно.
— Мне не хочется смеяться. Мне жаль твоего брата.
— Да, ясное дело, жаль.
Томас начал вслушиваться в голос незнакомца. Это был молодой, но влиятельный человек, циничный мужчина, которому нужно было выговориться.
— Расскажи мне о Джеймсе Бранче, — попросил Томас.
— Я уже сказал, чего мне хочется, — огрызнулся прихожанин.
— Хорошо.
Потянулись минуты. Темнота была преддверием ада.
— Я расскажу тебе о моих женщинах.
— Хорошо.
— У меня их много. Что-то вроде гарема. Я богат и вожу этих женщин на ужин, они приходят ко мне домой и раздеваются, затем я их связываю, и они делают то, что я скажу.
— Это необычно.
— Помолчите, отец Мерчант.
Томас был удивлен, услышав свое имя. Происходящее напоминало оглашение приговора в суде.
— Эти женщины, — продолжал молодой человек. Он был отвратителен. — Эти женщины помогают мне… Они немного облегчают боль внутри. Иногда.
Томас думал о мужчинах и женщинах Манхэттена. Они ходили в рестораны, ожидали свой заказ, безучастно ехали в лифтах, целовались в парке Баттери или ругались в постели. Внезапно Томаса осенило, он нашел ключ к сердцу молодого человека. Он понял.
— Этот Джеймс, — предположил Томас, — этот Джеймс Бранч. Он увел одну из твоих женщин. Полюбил ее.
Фигура за решеткой молчала.
— Она полюбила его, — продолжал Томас, — а она твоя фаворитка.
Томас слышал тяжелое дыхание мужчины.
— Нет смысла иметь любимых людей, отец. Бог забирает их.
— Не всегда. А даже если забирает, то ведь он только одалживает их нам.
— Замолчи, священник, — незнакомец ерзал в своей клетке, — не пытайся быть умнее меня. Кругом абсурд, и ты это знаешь.
Томас опять закрыл глаза.
— Тогда зачем ты пришел? — осторожно спросил он.
Посетитель молчал минуту.
— Ты прав насчет девчонки, — наконец признал он.
Перед глазами Томаса возникла черная атласная простыня. Посреди нее лежала обнаженная девушка с волосами цвета меда.
— Так зачем убивать друга? — спросил Томас.
— Я не говорил, что он мой друг. Он сосед.
— Даже так.
— Я не допущу… Он пытается…
Зловоние усилилось. Томасу впервые пришло в голову, что должен существовать сверхъестественный аромат, благоухание, рождающееся тогда, когда одна душа пытается побороть другую.
— Почему твой сосед не может любить эту женщину? — спросил священник. — Ты сказал, у тебя гарем. Его недостаточно?
— В моей жизни, — прошипел пришелец, — нет ничего достаточного.
Томас дышал только ртом. Он склонился вперед, лицом к решетке, его глаза были закрыты.
— Ты носишь оружие?
— Да.
— Поэтому ты никогда не причащался?
— Да.
— Ты считаешь, что твои поступки и мысли настолько ужасны, что Господь тебя не простит?
Незнакомец скрипнул зубами.
— Да, — выдавил он.
Томас вытер пот со лба. Его голова раскалывалась от бремени чужой жизни. Его прошлое, воспитание тетушек, ясность собственного сердца внезапно остались позади. Наступил переломный момент. Осталось невыясненным только одно.
— Послушай, — сказал священник, — ты не можешь убить живое человеческое существо. Это против божьих законов, и тебе это известно, иначе ты бы не пришел. Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь.
— Что?
— Бог простил тебя.
Незнакомец втянул воздух, обдумывая сказанное.
— Откуда ты знаешь? Откуда, черт возьми, тебе это известно?
— Потому что Господь наградил тебя даром. Запахом.
— Запахом?
— Не смейся, — предупредил Томас, — я серьезно. Каждый вечер, когда ты появлялся в дверях, церковь наполнялась запахом чего-то горелого. Запах горький и отвратительный. Никто не ощущал его, кроме меня. Это не свечи или что-то еще. Это ты.
Темнота не шевелилась.
— Ты сумасшедший, — прошептал незнакомец.
Томас кивнул, соглашаясь с тем, что это прозвучало нелепо. Но страх перед Господом — залог мудрости, решил он, и настало время изгнать бесов из этого парня.
— Я чувствую тебя, — тихо произнес Томас, — это отвратительно. Почти невыносимо.
