Загорелся зеленый, и машина тронулась.
— Патрик, — обратился к нему Джеймс, — откуда ты это знаешь?
Патрик улыбнулся.
— Не спрашивай, Бранч. Дареному коню в зубы не смотрят. Считай, что я недавно говорил с Фридой, и она проболталась. — Патрик заржал.
Джеймс смотрел на соседа, на его хитрый, волчий оскал. Патрик явно что-то затевал сегодняшней ночью. Его голос звучал подозрительно.
— Просто жди и смотри, Бранч, — посоветовал Патрик, — она сама подойдет и заговорит с тобой. Просто жди.
Когда Джеймс и Патрик приехали, в «Черривуде» было не протолкнуться от дебоширской элиты. К этому времени все перезнакомились, шутки были рассказаны, а секреты раскрыты. Все знали, что Ханна Глорибрук ходит летом на работу босиком, что Криспин купалась в ванной, наполненной водкой, что Лиза Мак-Маннус в семнадцать лет переспала с Орландо Фиском, голливудским силачом. Все веселились. Уолтер Глорибрук и Генри Шейкер стали закадычными друзьями, и все, кроме Джеймса, были в повседневной одежде.
В «Черривуде» была традиция рассказывать истории, и на маленькой деревянной сцене между двумя книжными шкафами стоял простой стул и маленький микрофон. Патрик хотел, чтобы каждый гость взял микрофон и рассказал какую-нибудь историю. Должно было получиться либо очень мило, либо ужасно, как заявил Патрик, а кто не мог ничего придумать, мог назвать самую ужасную или замечательную вещь двадцатого века. Обычно в большинстве компаний такие игры не удавались, и хозяин был выставлен в невыгодном свете. Но Патрик Ригг был не из тех, кого можно разочаровать. Он двигался среди гостей, и, когда хлопал мужчину по спине или шептал на ушко женщине, то этот человек приглаживал волосы или поправлял платье и поднимался на сцену.
Чекерс был первым.
— Самая прекрасная вещь, — начал он, — которая со мной случилась в двадцатом веке — это встреча с моей женщиной, Донной Райчард. Точка.
Толпа зааплодировала, женщины вздохнули, а Донна покраснела. Следующими на сцену вышли Кеттл и Файф. Они плюхнулись на стул вместе, взялись за руки и спели длинную, мрачную песню на родном языке. Потом Дуглас Керчек назвал свою любимую книгу, а Джереми Якс пошутил, что, к его удивлению и восторгу толпы, вызвало смех.
Во время представлений Джеймс сидел в баре, потягивая кока-колу. Ему было стыдно, что он пришел в смокинге и боялся, что его позовут на сцену и заставят говорить. Еще он нигде не видел Ралли. Другой проблемой была Фрида Уилер, которая, как и обещал Патрик, повсюду его преследовала. Она и теперь стояла рядом с ним, облокотившись о барную стойку, выпятив грудь вперед. Половины лица ее не было видно из-за волос, но единственный заметный глаз, который презрительно взирал на большинство мужчин, теперь смотрел только на Джеймса.
— Итак, — продолжала она, — ты знаешь, что с солнцем в нашу кожу попадает витамин Е?
— Хмм, — ответил Джеймс, — нет.
— Серьезно. Ученые, или как их там, доказали, что пребывание на солнце насыщает кожу витамином Е. Это укрепляет эпидермис.
Джеймс оглядел помещение. Он старался не смотреть на Фриду, потому что у нее был напряженный взгляд, а из-под рубашки был виден белый живот.
— О, — невыразительно произнес он.
— Послушай, приятель. Я очень образованная. Я много читаю.
— О’кей, — Джеймс пытался сосредоточиться на сцене, где два иранца спорили в микрофон.
Фрида взяла Джеймса за подбородок, повернув его голову к себе.
— Я хочу спросить, как это так? Как солнце может обеспечить нас витаминами? То есть мы получаем витамины с едой — не вопрос. Ты ешь бифштекс — получаешь витамины, съедаешь таблетку — получаешь витамины.
— Я понял, — отчаявшись, ответил Джеймс.
— Витамины освобождаются в желудке и попадают в кровь. Никаких проблем. Но солнечный свет? Странно, — Фрида отбросила назад волосы, — хотя, может, в коже идет что-то вроде фотосинтеза. Это отвратительно. Хочешь еще выпить?
— Да, пожалуйста, — отозвался Джеймс.
Ралли нигде не было. Фрида заказала два виски. Патрик Ригг вышел на сцену.
— Мои родители познакомились на свидании вслепую, — произнес Патрик, — его организовал друг моего отца, Эмилио Снодграсс.
