В тот день, когда Сантандер посетил Аккордаду, диктатор сидел в зале, где была назначена аудиенция его приближенным. Официальные дела закончились, он оставался один. В зал вошел дежурный адъютант, положил на стол диктатора визитную карточку. — Да, я могу принять его, — сказал тот, взглянув на нее.
Посетителем оказался Карлос Сантандер.
— А, сеньор Сантандер! — весело приветствовал его диктатор. — Чем обязан удовольствием? Судя по вашему торжествующему виду, новая победа?
— Экселлентиссимо!..
— О, не скромничайте! Говорят, вы счастливейший из смертных?
— Уверяю вас, даже напротив… Это только наговоры…
— Я и сам достаточно видел. Например, ваше ухаживание за прелестной особой, которую вы, кажется, знали еще в Луизиане?.. — Он устремил на Сантандера испытующий взгляд, точно сам сильно интересовался особой, на которую намекал. Избегая его взгляда, Карлос уклончиво ответил:
— Ваше превосходительство очень добры, уделяя мне столько внимания.
— Вот как! Вы даже не находите нужным отрицать эти догадки! Ха-ха-ха! Великий управитель, откинувшись в кресле, захохотал.
— Да, сеньор Карлос, ваши любовные похождения мне хорошо известны. Но я далек от мысли осуждать вас за это. Живя сам в стеклянном доме, я не могу бросать камни в стекла другим. Ха-ха-ха!
Его смех и взгляд показывали, что ему очень льстит слава дон Жуана.
— Впрочем, ваше превосходительство, не все ли равно, что подумает свет, лишь бы совесть была спокойна.
— Браво, брависсимо! — вскричал Санта-Ана. — Карлос Сантандер проповедует мораль! Нет, это уж слишком! Ха-ха-ха!
Полковник был немного озадачен, не понимая, к чему клонится разговор, и решился, наконец, заметить:
— Меня крайне радует, что ваше превосходительство находится сегодня в таком хорошем расположении духа.
— Уж не потому ли, что вы намереваетесь меня о чем-то просить? -Санта-Ана любил отпускать довольно обидные замечания. — Кстати, скажите, откуда у вас шрам на щеке? Я давно хотел спросить об этом.
Вопрос заставил Сантандера покраснеть.
— Это последствие дуэли, — сказал он.
— Где?
— В Новом Орлеане.
— О, это город дуэлей, я знаю, так как жил там некоторое время. Санта-Ана побывал в Соединенных Штатах после сражения при Сан-Гиацинте, где был взят в плен и отпущен под честное слово.
— В Новом Орлеане встречаются удивительно искусные дуэлянты. Но кто же был вашим противником? Надеюсь, вы ему отплатили как следует?
— Даже более того.
— Вы убили его?
— Нет, но это зависело не от меня, а от моего секунданта, упросившего меня пощадить противника.
— А что же было причиной ссоры? Впрочем, что же тут спрашивать? Конечно, замешана женщина.
— Виноват, ваше превосходительство, наша ссора имела совсем другую причину.
— Какую?
— Я собирался посвятить свое оружие славе Мексики и ее достойного правителя.
— В самом деле, полковник?
— Ваше превосходительство не забыли знаменитую кампанию партизан…
— Да-да, — прервал его поспешно Санта-Ана, точно не желая вспоминать о неприятном, — значит, вы дрались с одним из них?
— Да, с их капитаном.
— И что же с ним сталось? Он воевал под Мьером?
— Да, ваше превосходительство.
— Убит там?
— Взят в плен. — Расстрелян? — Нет.
— Значит, он должен быть здесь? Как его фамилия?
— Керней, он ирландец.
Выражение лица Санта-Аны говорило о том, что это имя ему известно. Действительно, как раз в то утро дон Игнацио приходил ходатайствовать о помиловании Кернея и освобождении его из тюрьмы, но решительного ответа министр не получил. Вся эта история показалась диктатору подозрительной. Не упомянув, однако, ни о чем, он только спросил Сантандера:
— Этот ирландец в Такубае?
— Нет, он в Аккордаде.
— Так как техасские пленные находятся в вашем ведении, то вы, вероятно, о нем и пришли просить? Чего же вы желаете?
— Вашего разрешения наказать этого человека, как он того заслуживает. — За шрам, которым он украсил ваше лицо? Вы сожалеете, что не ответили ему как следует? Не так ли, полковник?
Сантандер, покраснев, сказал:
— Это не совсем так. Он должен быть наказан по другой причине.
Санта-Ана пристально посмотрел на Сантандера.
— Этот Керней, — продолжал полковник, — один из самых ярых врагов Мексики и вашей светлости. В одной речи он называл вас узурпатором, тираном, предателем, не раз изменявшим свободе и родине. Позвольте мне не повторять тех оскорблений, которыми он вас осыпал.
