Удрученная маркиза вздохнула, затем снова принялась за чтение:
– «Елизавета Амалия Евгения, наша Сисси, родилась спустя три года, в 1837-м, за ней, в 1839-м, – Карл Теодор. Его прозвали Gackel, что означает “петушок”. Первой его супругой стала София Саксонская, которая в совсем юном возрасте скончалась от гриппа, второй – Мария Жозефа, инфанта Португальская. Он хотел стать врачом… если я не ошибаюсь».
– Некоторым из детей Людовики давали прозвища, – уточнила Амелия. – Это так мило, не правда ли?
– Я придумаю прозвище для малыша! – обрадовалась Софи. – «Также она произвела на свет Марию Софию Амалию, в 1841-м, которая вышла замуж за Франциска II, короля Обеих Сицилий, затем, в 1843-м, – Матильду Людовику, получившую прозвище Spatz, то есть “воробышек”. Она стала супругой принца Обеих Сицилий Луи. Наконец, София Шарлотта Августа, рожденная четырьмя годами позже, в 1847-м, двадцать лет назад вышла замуж за принца Фердинанда Орлеанского. Младший сын, Максимилиан Эмануэль, или Mapperl, родился в 1849-м и благодаря участию императрицы вот уже тринадцать лет женат на принцессе Амалии Саксен-Кобург-Готской». Как вас отблагодарить, Амелия? – Софи была в восторге. – Мне нужно обзавестись портретами юных сестер Сисси. А почему вы написали «благодаря участию императрицы»?
– Максимилиан и принцесса Амалия были очень увлечены друг другом, однако принцессу должны были отдать за Леопольда Баварского. Сисси, тронутая печалью своего брата и Амалии, предложила принцу Леопольду взять в жены свою собственную дочь, Гизелу, которой на тот момент было шестнадцать лет. У них родилось четверо детей. Их последнему ребенку, Конраду, исполнилось пять лет.
– Вы могли бы рассказать мне еще что-нибудь из дворцовых историй? Прошу вас!
– Я находилась при дворе всего лишь три года. К счастью, Мария Валерия поведала мне множество любопытных историй о своей семье. Знали ли вы, к примеру, о том, что Сисси все же удалось вызвать восхищение у своей свекрови? Это случилось во время войны с Наполеоном III. Император оставил свою юную супругу в Вене. Тогда, чтобы справиться со скукой и одиночеством, императрица основала в замке Лаксенбург госпиталь. Там ухаживали за возвратившимися на родину ранеными солдатами. Она проводила там сутки напролет, это привело к истощению. Суровая эрцгерцогиня Софи не могла не признать мужество императрицы.
– Бедняжка Сисси! – посочувствовала императрице маркиза.
Юная австрийка, задумавшись, замолкла, перебирая в памяти, что еще можно было бы рассказать, однако, немного утомленная, отказалась от этой затеи. За несколько недель ее печаль утихла. Ей казалось, что Карл уже принадлежит прошлому, в котором она, подчиняясь суровому дворцовому уставу, была другой Амелией.
«Я виделась с женихом лишь изредка, чаще всего не наедине. Он был красив, образован, мы были сильно влюблены, но на самом-то деле так мало знали друг друга, – с тяжелым сердцем подумала она. – Да, несмотря на то, что мы стали любовниками, мы знали друг друга так мало…»
Подавленная горькой мыслью, к которой она только что пришла, Амелия отложила нитку с иголкой в сторону и убрала шерстяную кофточку, над которой трудилась. Молодая женщина всеми силами старалась отогнать от себя другую назойливую мысль. Тщетно.
«Я вижусь с Эдмоном по утрам и вечерам. Когда он уезжает верхом, я провожаю его взглядом. Я испытываю что-то наподобие облегчения, когда он здесь, рядом со мной, когда он присоединяется к нам в гостиной или в будуаре. Я хотела бы иметь возможность поговорить с ним, как тогда, во время бала. Но я испытываю к нему всего лишь дружеские чувства, отношусь к нему с уважением. Ничего в этом нет странного: я редко общалась с мужчинами его возраста, столь образованными и великодушными. Я имею полное право положительно к нему относиться…»
– Амелия, что с вами? Вам нехорошо? – спросила Софи.
– Нет, уверяю вас. Это все духота. Страшно представить, как жарко снаружи.
– Похоже, там настоящее пекло. Я позвоню служанке, пусть принесет нам чаю и фруктов. Как жаль, что этим летом мы не сможем поехать в Руайан… Я так люблю морское побережье, – вздохнула маркиза. – У моей семьи есть большая вилла на прилегающем к Сен-Пале горном хребте. Мой отец построил ее, черпая вдохновение в греческих храмах: с колоннами, огромной террасой. Там постоянно слышен шум волн, воздух свежий, напитанный йодом. Мне бы так хотелось отвезти вас туда, моя милая… Мороженщик у казино Руайана делает превосходные сорбеты. Мои друзья из Коньяка уже там, я уверена. Но мы должны думать о ребенке. О том, чтобы обременять вас поездкой в коляске, не может быть и речи, в вашем-то состоянии. В Сенте нужно будет сесть на поезд, а это было бы слишком рискованно, понимаете?
