– Какая деликатность, какая предупредительность! – воскликнула Софи. – Вы очаровательны, Амелия. Однако мне очень хорошо знакомы руины Бутвиля. Эдмону там нравится, но я, признаться, не понимаю почему. Так что вам следовало бы отправиться туда вдвоем. Мне нужно дать экономке указания по поводу ужина. К тому же я смогу начать письмо графине Фештетич. Ну же, не делайте такое печальное лицо. Мой муж прав, сегодня очень хорошая погода!
Растерявшись, Амелия не знала, как выпутаться из затруднительного положения. У нее не было ни малейшего желания оставаться наедине с маркизом.
– Соглашайтесь же, наконец, моя милая! – настаивала Софи. – Если только поездка в карете не вызовет у вас недомогания.
– Да, именно так! Мне будет нехорошо. И я отказываюсь от вашего любезного предложения, месье, поскольку больше всего на свете боюсь потерять моего ребенка, – заявила молодая женщина. – Ребенка Карла, – добавила она. – Он должен появиться на свет и жить долго, по меньшей мере, он должен…
Едва не плача, Амелия резко поднялась, уронив распашонку, которую как раз отделывала каймой.
– Простите меня, – пробормотала она. – Мне очень жаль, это невежливо с моей стороны, простите…
Удивленные супруги смотрели вслед молодой женщине, пока она не скрылась в особняке. Подняв с пола распашонку, Софи посмотрела на супруга с недоумением.
– Господи, какая муха ее укусила? – сказала она. – Амелия всегда такая спокойная, вежливая, уравновешенная. А тут… Не понимаю. Я должна с ней поговорить.
– Оставьте ее в покое, Софи, – твердо произнес Эдмон. – Ей не хочется нам перечить, и я предполагаю, что это не всегда для нее просто. Амелия скрывает свою печаль, старается с утра до вечера быть с нами приветливой.
– Но все так хорошо складывалось! И потом, вы знаете, почему я придавала этой прогулке такое значение.
– Мне было бы сложно об этом забыть.
– Когда вы с ней поговорите? Я в растерянности, Эдмон. Господи, это так важно для меня, для нас обоих!
Супруг, улыбаясь, взял ее за руку. Он сдержал вздох, прежде чем вполголоса ответить:
– Нам некуда спешить, Софи. Для начала нужно окружить Амелию вниманием, сделать так, чтобы она нам доверяла. Попытайтесь поставить себя на ее место, хотя бы на минуту. Она многим нам обязана. Вы даже выбрали ей подходящее платье для бала в следующем месяце.
– Я забочусь о ней, о ее самочувствии, как того желает императрица. О, Эдмон, с меня довольно! Послушать вас – так я плохо обращаюсь с Амелией.
– Да, я признаю, временами вы обращаетесь с ней как с ребенком. Однако Амелия – взрослая женщина, будущая мать. Разве вы не заметили, что она избегает разговоров со мной, чувствует себя стесненно в моем присутствии? Думаю, при дворе не принято, чтобы девушка отправлялась на прогулку с женатым мужчиной без своей компаньонки.
– Амелию считают вдовой, друг мой. И потом, она не девушка: вы сами только что об этом говорили, – пробормотала маркиза.
– Вот уж коварное слово, моя дорогая супруга, – вздохнул он. – Надеюсь, наша подопечная ничего не слышала. Окно в ее комнате открыто настежь.
С этими преисполненными иронии словами он попрощался с супругой и, энергично шагая, покинул террасу.
Из своей комнаты Амелия слышала голоса супругов, не прислушиваясь, однако, к разговору. Рассматривая свое отражение в зеркале шкафа, она упрекала себя в резком перепаде настроения и неподобающем тоне. Ее беспокоило странное ощущение раздвоенности.
«Я изменилась, я теперь меньше думаю о Карле. Мне нравится вкусная еда, нравится читать здесь, в тишине, – думала она. – А сейчас мне показалось, что я предала мою любовь, мою утраченную любовь. К тому же я, должно быть, обидела хозяев».
На самом деле она осознавала, что шьет приданое для малыша с огромной радостью, словно цепляясь за это крошечное, обитающее в ее чреве существо, которое казалось ей самым важным созданием на свете.
В дверь постучали. Амелия сразу же побежала открывать. На пороге стояла Софи, она выглядела огорченной.
– Я повела себя глупо, моя милая, – сетовала она. – Глупо и бестактно, как всегда. Супруг пожурил меня.
– Нет, не вините себя. Это я повела себя глупо. Я сожалею о том, что была так резка. Теперь я буду печалиться: должно быть, я обидела вас.
