Прошло два года, а третье предсказание все не исполнялось. Никакой вестник с изумрудом не появлялся, ничто не меняло хода его жизни. Печаль, в которую он погрузился после смерти жены, постепенно отступала, хотя и не развеялась окончательно, она была словно рана, которая с течением времени зарубцевалась, но навсегда оставила после себя шрам.
И вот когда Амазон уже начал сомневаться в том, что пророчество было верным, судьба его настигла.
Это случилось летним вечером. Он играл на белом рояле на веранде, потягивал мелкими глотками янтарный ром и курил сигару. И тут в дверь постучали.
Он удивился, встал и пошел открывать. На пороге стоял мужчина.
Индеец.
Он был высокого роста, с чистым и ясным лицом. Темные глаза, кожа с медным отливом. Он снял шляпу и спросил:
— Вы Амазон Стейнвей?
Музыкант, озадаченный тем, что незнакомец знает его имя, недоуменно попятился. Потом, когда удивление прошло, он ответил:
— Да, это я. С кем имею честь?
Индеец ответил не сразу. Он вертел в руках шляпу и, видимо, чувствовал себя неловко.
— Меня зовут Мендис, но мое имя вам ничего не скажет. И все-таки мне нужно с вами поговорить. Прямо сейчас.
— Нельзя ли отложить разговор до завтра? Уже поздно, и я хочу спать. Зайдите, пожалуйста, в другой день.
Амазон уже собирался закрыть дверь, но индеец его опередил. Властным движением руки он придержал ее:
— Подождите, прошу вас. Разрешите войти и послушайте, что я вам скажу. Я приехал издалека, чтобы увидеть вас. Меня послала Кармен.
Ошеломленный, музыкант стоял и вглядывался в своего собеседника. А индеец раскрыл ладонь, на которой мерцал изумруд. Темно-зеленый изумруд.
И он понял, что к нему явился вестник.
Амазон провел гостя на веранду, усадил его в кресло и угостил стаканчиком рома. Потом предложил индейцу сигару, от которой тот отказался, сел напротив него и сказал:
— Я ждал вас так долго, что уже потерял надежду.
Лицо Мендиса стало печальным, и он попросил прощения за то, что явился так поздно.
— Простите меня. Я должен был прийти раньше. Но я сомневался, что вы готовы выслушать то, что мне нужно рассказать.
— А теперь вы думаете, что я готов?
— Да.
— Хорошо. Я вас слушаю. Но сначала скажите, откуда вы явились.
Помолчав, Мендис ответил:
— Я приехал из деревни индейцев яномами на реке Касикьяре. Из деревни Эсмеральда.
— Никогда о такой не слышал.
— Тем не менее именно там родилась Кармен. Ваша жена.
Амазон поднял брови. А индеец продолжал бесстрастным голосом:
— И моя сестра.
Музыкант даже вздрогнул от неожиданности. Мендис понял его замешательство:
— Разве она не говорила вам о своих индейских корнях?
— Говорила, но я не знал, что...
— Мы рождены одной матерью. Но ее отец белый. Он был исследователь и какое-то время жил в нашей деревне, а потом умер от испанки. Вот так все и вышло. Поэтому она и захотела поселиться здесь, в Белене, в городе, где раньше жил ее отец.
— Я понимаю. Но почему вы пришли ко мне? Она умерла, и я ничего не могу для вас сделать.
Мендис прокашлялся и выпрямился в кресле.
— Можете.
— Как это?
На этот раз индеец заговорил более уверенно:
— Я видел сон. Во сне мне явилась Кармен и послала меня к вам с вестью.
— Вы проделали весь этот путь из-за того, что увидели сон?
Задавая этот вопрос, Амазон не смог сдержать улыбки.
— Да. В моем племени сны считаются более важными, чем реальность.
Музыкант с опаской спросил:
— И что это за весть?
Мендис достал изумруд и покачал его на ладони, во все стороны разбежались зеленые блики.
— В моем сне Кармен стояла на берегу Касикьяре, неподалеку от Эсмеральды. Над большим водопадом. Она просила меня поехать за вами и за белым роялем, потому что не может обрести покой. Она хочет в последний раз услышать, как вы играете. Я понимаю, все это может показаться странным. Но все равно вам надо ехать со мной в Эсмеральду. Вместе с белым роялем. Тогда я отдам вам вот это.
И он протянул музыканту камень. Амазон посмотрел на изумруд и засмеялся:
— Даже из-за самого прекрасного изумруда глупо решаться на такое безумие. И я сомневаюсь, что мне стоит ехать с вами.
— Если не хотите сделать это для меня, сделайте ради нее.
