— Полицейский со стажем, все и всех знает. А дальше — никогда так быстро не думал, Амалия, и еще лицо надо было держать в порядке. Успел сказать: Санджив, я знаю ее важные дела, поставь
12 Амалия и генералиссимус к ней дополнительную охрану, вернусь — заплачу. У тебя, кстати, они ни цента не возьмут, даже не думай. А я вернусь — им отдам. Хотя я не владею «испано-сюизой», но сейчас не так уж и беден.
— И ты все это говорил при Джереми и Дебби, как бы их ни звали на самом деле?
— А что такого? Секунд сорок разговора. Половина Цейлона говорит на тамильском, так что для плантатора мои способности были вполне нормальны — вот только Дебби в храме было скучно, она вообще была недовольна, что я их туда потащил. И она немедленно выволокла нас на улицу и потребовала обезьян.
Я продолжала смеяться.
— Элистер, ты их скоро увидишь, Джеймса и Александрину. Лучшие дети в мире. И заплатишь этому Сандживу. Дай мне только завершить дело. А больше мне от тебя не нужно ничего. Станешь рыцарем, а я — миледи, хорошо. Нет — значит, нет. Времени у нас сколько угодно. Вся жизнь.
Змей мягко упал с неба, а Элистер замолчал надолго.
— А знаешь, ты права, — сказал он наконец. — Все, к черту. Где здесь католическая церковь? Они там свихнутся, в Дели, когда узнают.
— Какая католическая церковь?
— Любая, чтобы ты не меняла веру. И все. Хватит с меня славы. Она уже есть. Идем сейчас.
— Церковь вон там, на склоне того холма. Элистер, признайся, ты просто решил выучить еще и латынь? А потом, мы не можем сейчас идти с тобой в церковь. Потому что если я пойду покупать тебе свадебный костюм, ты меня убьешь. Спасибо, что простил за сигареты. А, так ведь все равно убьешь, поскольку у нас завтра прием в «Ротари», а туда все же надо надеть что-то приличное, даже британцу. Ага, поехали покупать этот костюм прямо сейчас, пока ты слабый и не можешь свернуть мне шею. Отдашь деньги, когда станешь рыцарем Британской империи. И извини, что не выдержала сегодня днем и накинулась на тебя. Восемнадцать месяцев с меня никто не снимал чулок… А ведь ты еще слабый.
Он медленно поднялся на ноги.
— Хочешь, скажу честно? Больше всего я хочу лежать сейчас рядом с тобой и читать книжку. Иногда спать. И снова читать. А днем — это кто на кого накинулся?
— О, о, книжка у меня есть. Жаль, нет первого тома. Там один рассказ…
— К черту этот рассказ, Амалия. Я уже его читал. Сейчас пора делать другой рассказ. Ничего не будем ждать.
— О, Элистер — но ведь у тебя, или у нас с тобой, через час-другой много коктейлей с восхищенной полицией… До книжки точно не дойдет, ты будешь ужасно пьян, я знаю этих людей.
— Я уже отказался, — быстро и резко сказал он. — Этого я не делаю никогда. Мне хватило, что тут вся полиция меня рассмотрела в лицо, и сейчас смотрят нам вслед, пока мы идем. Мне надо просто исчезнуть. А то на эти коктейли набьется весь город, все будут знать, как я выгляжу. А потом, на следующем задании…
Мы сделали еще несколько шагов, он уже уверенно мерил дорожку своими длинными ногами.
Потом остановился и повернулся ко мне, перестав улыбаться. Я бы даже сказала, что он растерялся.
— Да, да, Элистер, на следующем задании. На которое католика, женатого на евразийке, не пошлют.
— Такого агента, как я, женатого на таком агенте, как ты? Пошлют. Они все проглотят, Амалия. Всегда и во всем бывает первый раз. Мы уже победили.
— Ладно, ладно, мой дорогой — поехали, пока не закрылся «Робинсон», я как раз стояла там и думала, неделю назад, что если бы ты вдруг появился в этом городе, и надел один из тех костюмов, то я шла бы рядом с тобой и показывала всем язык.
— Обязательно покажешь, Амалия. Прямо завтра. «Ротари» — это ничего, это не то, что в толпе счастливых полицейских.
Мы переехали через мост, я медленно и аккуратно вела своего черного зверя туда, в духоту узких улиц, где пахло в эту пору только что сваренным рисом, где звенели колокольчики, а уличные торговцы сворачивали свои товары под навесами. Элистер обнимал меня за талию, и не только талию, но, кажется, один раз он чуть не заснул на седле.
Мы и правда никуда не спешили.
