– Да о том, что ваш прогноз относительно подписания торгового договора с Японией полностью, к сожалению, подтвердился. Ибо переговоры действительно провалились. За полгода пребывания нашей миссии в Нагасаки меня к императору даже не допустили! Отделались его витиеватым отказом, переданным через одного из вельмож.
Откровенность камергера, да еще в присутствии подчиненных, поразила Алексея Михайловича. Но он не подал и виду. Сказал лишь задумчиво:
– Значит, японцы все-таки остались верными своей политике… Впрочем, – тут же воскликнул он с оптимизмом, – никуда они не денутся, Николай Петрович! Рано или поздно подпишут договор как миленькие! Да еще и сами попросят об этом, когда мы вплотную займемся Дальним Востоком. Ведь интересы Российской империи, я уверен, вскоре непременно потребуют этого.
Резанов улыбнулся:
– Вот слова, достойные Повелителя Духов!
– ?!..
– Не удивляйтесь, Алексей Михайлович. Главный правитель Русской Америки знает обо всем, что происходит в его владениях. Не так ли, Александр Андреевич? – повернулся камергер к Баранову, как бы предоставляя ему слово.
И Баранов охотно поведал, что о подвиге Воронцова и последующем присвоении ему почетного имени «Повелитель Духов» он узнал от тлинкитов, наведывавшихся недавно на байдарах в Новоархангельск по каким-то своим делам.
* * *
– Однако что же вас, Алексей Михайлович, заставило пуститься в столь сомнительную авантюру? – задал Резанов вопрос, давно, видимо, его мучавший.
– Да ничего особенного я в своем поступке не вижу, Николай Петрович, – неопределенно пожал плечами Воронцов. – Наверное, просто мой дух православного человека потребовал восстать против невежественных предрассудков туземцев. Ведь если бы их ритуалы ограничивались только поклонением каким-нибудь истуканам, тогда, как говорится, и бог бы с ними. Но тут речь шла о жертвоприношении живого человека некоему злому духу, принимавшему якобы облик страшного медведя. И как же, по-вашему, я должен был поступить в такой ситуации?
Гости озадаченно переглянулись, после чего Резанов изрек:
– Готовых рецептов для выхода из подобных ситуаций, к сожалению, нет. И все-таки вы, Алексей Михайлович, выбрали, на мой взгляд, самый опасный вариант…
– Возможно, Николай Петрович. Но в тот момент я просто не видел другого выхода. И отважился на столь безрассудный шаг потому еще, что решил испробовать в деле одно свое секретное оружие.
– Какое?! – в один голос вскричали гости.
– Из разговора с тлинкитами я понял, что они уже предпринимали попытку избавиться от «злого духа Уманги», но пули, по их словам, отскакивали от его головы, как от каменной глыбы. Поэтому я пришел к выводу, что смогу достичь успеха в схватке с гризли только в том случае, если мне удастся заставить его подняться на задние лапы в непосредственной близости от себя. – Камергер вытер платком неожиданно вспотевший лоб. – И тут я очень кстати вспомнил прием, который уже был проверен мною однажды во время совместной с отцом охоты. – На этих словах Воронцов вложил четыре пальца в рот и оглушительно свистнул.
Резанов инстинктивно заткнул уши указательными пальцами обеих рук, а Баранов испуганно шарахнулся в сторону.
– М-да, для графа вы свистите очень даже недурственно… – вымолвил, придя в себя, не ожидавший подобного фокуса камергер.
– Издержки, как говорит маменька, моего общения в детстве с дворовыми мальчишками, – рассмеялся Алексей Михайлович, довольный произведенным эффектом.
– Что ж, нас с Александром Андреевичем вы и впрямь удивили своим искусством дворового разлива, – с некоторым смущением резюмировал Резанов. – А вот как, интересно, отреагировал на него медведь?
– Да почти так же. Будучи уже шагах в двадцати от меня и услышав мой свист, он тотчас встал на задние лапы и принялся выискивать источник столь неожиданного и явно неприятного для него звука всеми своими органами чувств. Я же в этот момент находился за большим валуном, замаскированным вдобавок древесными ветками. Словом, прицелился из своего укрытия в область сердца и выстрелил.
– И сразу уложили наповал?!
– Если бы!.. – досадливо вздохнул рассказчик. – Увы, раненый медведь еще пуще обозлился, оскалил пасть, уже покрытую розовой пеной, раскинул в стороны передние лапы и двинулся прямо в мою сторону. Но мне повезло: доковыляв до валуна, за которым я прятался, зверь обессиленно рухнул на него, хотя и продолжая угрожающе рычать и царапать камень когтями. Думаю, у него просто-напросто отказали задние лапы. – Камергер снова прибегнул к помощи носового платка. – Сначала я попробовал добить медведя вот этим томагавком, – Воронцов показал на древнее оружие индейцев, стоявшее у столба, на котором висело ружье, – но у меня ничего не вышло: несмотря на град достаточно мощных ударов по голове, медведь продолжал оглушительно реветь, сверля меня ненавидящим взглядом налитых кровью глаз. Тогда я, вспомнив уроки фехтования, сделал резкий выпад, полосонул его по горлу охотничьим ножом и быстро отскочил назад, чтобы в предсмертной агонии он не успел зацепить меня когтями передних лап. Вот, собственно, и все…
