– Подарок отца, – пояснил тот.
Томагучи понимающе кивнул и, вздохнув, аккуратно повесил ружье на место.
Затем в вигвам гуськом вошли гости, неся с собой каждый по «стулу», и при виде их ноши Воронцов невольно вздрогнул: то были выбеленные солнцем черепа крупных животных. Вождь, явно довольный произведенным на белого человека эффектом, гулко расхохотался.
– Привыкай, Алеша, ведь мы, тлинкиты, – охотники, – гордо произнес он, отсмеявшись. – И потому почти все наши вещи изготовлены из охотничьих трофеев.
– И золотой обруч на твоей короне? – взял быка за рога Алексей Михайлович, втайне надеясь нарваться на откровенность.
– Это отдельный разговор, Алеша, – чуть нахмурился Томагучи. И повернулся к своей свите: – Давайте-ка рассаживайтесь поскорее! Пора переходить к угощению.
При этих словах вождя Алексей Михайлович несколько растерялся. Зная от Баранова, что индейцы чрезвычайно охочи до «воды белых», и получив от него строгое предупреждение ни в коем случае их не спаивать, он, конечно же, заблаговременно отлил из бочонка, которым снабдил его предусмотрительный Кусков, одну бутылку рома. Однако никакой закуски, кроме сухарей, у него, как на грех, не было.
Меж тем Томагучи, не обращая на явную растерянность нового поселенца ровно никакого внимания, громко хлопнул в ладоши, и молодые индианки тотчас внесли в вигвам самодельные подносы с крупными кусками обжаренного мяса, отварной рыбой и сложенными горкой лепешками. У Воронцова отлегло от сердца. В этот момент одна из девушек лукаво стрельнула в него черными как уголь глазищами, и он приветливо ей улыбнулся. Однако наблюдательный Томагучи, перехватив их взгляды, тут же наклонился к его уху и шепнул: «Это рабыня, Алеша, а рабы у нас неприкасаемые». Алексей Михайлович хотел было возразить, что не является членом племени, но вовремя спохватился, вспомнив народную мудрость: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Поэтому лишь согласно кивнул: мол, все понял.
Когда же граф водрузил на стол бутылку с ромом, глаза всех без исключения гостей радостно засияли. Томагучи проворно расставил более крупные чашки (выдолбленные, судя по всему, из черепов соболя или куницы) перед собой, Алексеем Михайловичем, Чучангой, который тоже был в числе приглашенных, и еще одним индейцем с короной из перьев, а чашки меньших размеров (видимо, из беличьих черепов) – перед остальными гостями. Хозяину вигвама степенно пояснил:
– Каждому – по заслугам.
– А у меня-то какие же заслуги? – искренне удивился Воронцов.
– Во-первых, Алеша, ты – гость нашего племени. Во-вторых, ты – хозяин этого гостеприимного жилища, а в-третьих, твоя самая главная заслуга – «вода белых», – и Томагучи указал на бутылку с ромом.
Подданные его весело рассмеялись, радуясь мудрости своего вождя.
Алексей Михайлович разлил ром по костяным чашкам и, поднявшись, предложил выпить за новый вигвам в селении тлинкитов. Вождь и все гости охотно поддержали его тост тем, что мгновенно осушили свои чашки, вздрогнув при этом от крепости напитка. Затем каждый взял по куску мяса и стал жадно поглощать его, смачно слизывая жир с пальцев. Сам же Томагучи, тоже активно расправляясь с закуской, тем не менее то и дело с сожалением поглядывал на бутылку, количество «воды белых» в которой значительно поубавилось.
Когда выпили по второй, Воронцов решил перейти в атаку, то бишь вернуться к интересующему его вопросу. Поэтому он придвинул бутылку с остатками рома к себе, для пущего эффекта пару раз взболтнул напиток и лишь после этого негромко сказал сидевшему рядом с ним вождю:
– Томагучи, если расскажешь мне историю появления у тебя золотого обода, остатки «воды белых» достанутся только тебе. – И добавил на всякий случай: – Разумеется, если это не является тайной…
– Да какая уж там тайна?! – небрежно махнул рукой успевший захмелеть вождь. – Расскажу, конечно… Только позволь, Алеша, сначала допить этот чудесный напиток…
Испугавшись, что после выпитых остатков рома речь вождя станет совсем бессвязной, Воронцов решительно возразил:
– Нет, Томагучи, давай уж будем последовательны: условие первым поставил я. А бутылка твоя никуда не убежит. Обещаю.
