— Могу я увидеть Александру Федоровну?
— Она еще не готова, — ответил Государь.
— Хорошо, тогда я зайду позже, — сказал Яковлев, откланявшись.
Государь проводил его взглядом, все время думая о том, какие перемены привез с собой новый комиссар. В том, что они должны случиться, и очень скоро, он не сомневался. Без поручения в такую даль из Москвы человек приехать не может.
Во второй половине дня Яковлев появился в губернаторском доме вместе с председателем солдатского комитета Павлом Матвеевым. Комитет в отряде особого назначения был создан в конце января, сразу после того, как Матвеев съездил из Тобольска в Петроград, чтобы выяснить всю правду о состоявшейся пролетарской революции и разгоне Учредительного собрания, которое должно было выработать конституцию и решить участь царя. Он хотел встретиться в Смольном с Лениным или Свердловым, но ввиду их крайней занятости сделать этого не удалось. Встреча состоялась с Урицким и Радеком, которые сказали, что Свердлов недавно говорил с ними о царской семье. Пока пусть все остается так, как есть. Единственное, что надо сделать — перевести питание семьи на солдатский рацион. А то они, поди, и там живут по-царски. В Тобольск обязательно приедет комиссар советского правительства с особыми полномочиями. В его бумагах будет сказано, как дальше обращаться с бывшим царем и его семьей…
Яковлев вместе с Матвеевым снова прошли в комнату Наследника. Алексей все так же лежал в постели. Его лицо показалось Яковлеву еще более бледным и осунувшимся. Алексей снова попытался приподняться на подушке, но Яковлев жестом остановил его.
— Лежите, Алексей Николаевич, — мягко сказал он. — Я пришел узнать, не требуется ли вам чего-нибудь.
— Спасибо, — ответил Алексей, опустив ресницы. — Сейчас придет мама, больше мне ничего не надо.
В гостиной Яковлева с Матвеевым ждала встревоженная царская чета. Яковлев представился Государыне, спросил, есть ли у нее какие-нибудь просьбы к нему, как представителю центральной власти.
Государыня внимательно посмотрела на него, потом, поблагодарив, вежливо ответила, что они ни в чем не нуждаются. Яковлев откланялся, но когда он направился к двери, Государыня остановила его:
— Вы ничего не хотите нам сказать? — спросила она. В ее голосе слышалась нескрываемая тревога.
— Нет, — пожал плечами Яковлев и вышел из гостиной.
— Мне он не нравится, — сказала Государыня Николаю, как только Яковлев скрылся за дверью. — Они что-то затевают, я это чувствую.
— Когда-то все должно разрешиться, — ответил Николай. — Неопределенность не может быть бесконечна.
Он устал от губернаторского дома, от вездесущей охраны, от отсутствия какого-либо общения с внешним миром и людьми своего круга. Он устал от заключения и уже сам желал развязки. Она не казалась ему страшной потому, что Государь не чувствовал за собой никакой вины. Его совесть перед страной и народом была чиста. Он был убежден, что если бы не случилось революции, Россия бы уже торжествовала победу над Германией. Дети же вообще не имели никакого отношения к событиям в стране. Они не занимались политикой и государственными делами, они росли и радовались жизни. Исключение составлял Алексей, которого болезнь сделала несчастным.
А на следующий день Яковлев заявил Государю, что должен увезти его в Москву. Государь резко бросил: «Я никуда не поеду», — и ушел в свою комнату. Яковлев впервые увидел раздражение на лице Николая, но он был хорошим психологом. Выждав еще один день, он снова пришел к Государю и сказал:
— Вы ставите меня в очень неудобное положение. Если вы отказываетесь ехать, то я должен или воспользоваться силой, или отказаться от возложенного на меня поручения. Тогда вместо меня могут прислать другого, менее гуманного человека. Мне бы не хотелось, чтобы вы столкнулись с этим. — Яковлев сделал паузу и добавил: — Выезд назначен на завтра, на четыре утра.
Поклонившись Государю, Яковлев вышел.
И вот теперь он снова поднялся в эту комнату, но уже затем, чтобы навсегда увезти отсюда царскую чету и их дочь Марию. Подводы, на которых предстояло ехать, стояли во дворе. В эту ночь в доме никто не спал, и все сразу встревожились, услышав скрип отворяемых ворот и стук копыт лошадей по мерзлой земле. Татьяна выглянула в окно, обернулась к родителям и, всхлипнув, сказала:
