– Они идут к подземельям и через пару дней будут возле входа в пещеры. Я знаю другой вход, если выйти сейчас, то к нему можно добраться к завтрашнему полудню. Я могу отвести вас туда. Мне нужен Боргеса.
– Зачем? – недоуменно спросил Метос, но Конан понял – в джунглях жили по вечным законам, и за смерть полагалась смерть. Если Боргеса виновен в гибели дядюшки Фелле, то она, как кровная родственница, обязана мстить. Что и собирается делать. Для начала ей необходимо обогнать спускающийся по реке неторопливый баркас и попасть к пещерам раньше Боргесы. Что ж, у зингарского графа добавилось врагов…
Тама тихо заплакала. Фелле стояла, выпрямившись и глядя сухими глазами куда-то поверх крытых пальмовыми листьями и соломой крыш, и терпеливо ждала. Киммериец толкнул проснувшегося и недоуменно хлопавшего глазами Крысенка и встал:
– Идем.
* * *
Конечно, вышли они из форта не сразу, а после того, как удалось успокоить Таму, отыскать и сложить в мешки вещи, которые могли понадобиться в подземельях – веревки, железные крюки, факелы и прочее. Конан безуспешно попытался убедить Молчуна остаться в крепости, но аквилонец вбил себе в голову, что должен непременно пойти с капитаном. Закончился спор ничем, подтвердив верность поговорок об упрямстве представителей обоих северных народов.
Вездесущий Крысенок успел разузнал подробности произошедших событий: дядюшка Фелле впустил в форт пришедший на ночь глядя отряд, но наотрез отказался отдать давнему неприятелю единственный выстроенный наемниками вместительный баркас. Не помогло и предложенное Боргесой золото. Утром зингарцев проводили до реки (не столько проводили, сколько присмотрели, чтобы не устроили чего…), и там, на пристани, завязалась схватка. Исход ее был плачевен для обитателей форта: баркас угнали, пристань частично спалили, погибли четверо наемников и – единственная хорошая новость – двое из людей графа.
Родича Фелле, командовавшего обороной пристани, пристрелил из арбалета сам Боргеса. Это видели все участвовавшие в стычке, хотя некоторые, сомневаясь, говорили, будто выстрел был случайным. Саму Фелле такие тонкости не интересовали – ей нужна была голова кордавского графа и как можно скорее. Девушка была готова оторвать эту самую голову собственными руками, и потому безжалостно подгоняла маленький отряд, покинувший форт Ксоло через неприметную дверь, прорубленную в стене, выходящей на горные склоны.
Гонка продолжалась до тех пор, пока Крысенок не начал тихо, но отчетливо ворчать под нос, что хуже женщины может быть только одержимая женщина, а Конан не напомнил жаждущей крови Фелле, что они в любом случае передвигаются быстрее, чем движущийся по извилистой реке баркас. Да и ночь скоро наступит, а скакать в темноте по здешним холмам, где камни сами вывертываются из-под ног, просто безумие. Фелле нехотя согласилась – похоже, она была готова мчаться к пещерам и ночью.
Следующим днем отряд миновал еще несколько холмов со скалистыми вершинами, пересек бурную речушку, и здесь девушка заметалась, словно потерявшая след собака. По ее словам, вход в пещеры находился совсем неподалеку, но зелень, буйно рванувшаяся вверх после недавнего сезона дождей, скрыла все оставленные приметы. Фелле наконец отыскала высокое дерево с расщепленным молнией стволом, и вместе с Крысенком начала обшаривать округу, проклиная джунгли и все, что попадалось на глаза.
К полудню отыскались с пяток нор – из одной в ответ на брошенный камешек донеслось рассерженное рычание разбуженного леопарда, и две полуосыпавшиеся расселины, ведущие непонятно куда. Ни одна из не походила на то, что требовалось, и Фелле, отказавшись остановиться и перекусить вместе со всеми, снова полезла в путаницу кустарников. Ее продвижение по зарослям отмечал хруст безжалостно ломаемых ветвей, неожиданно прервавшийся торжествующим воплем:
– Нашла!!!
Вход, прикрытый нависающим пластом глины, оказался затянут настоящей паутиной из переплетенных лиан. После напряженной работы мечами и кинжалами перерубленные лианы оттащили в сторону, открыв узкое – едва пролезть – темное отверстие, из которого несло холодом и сыростью.
