Чудовище, о котором долгими зимними вечерами у очага рассказывали их прадеды и которого сами они видели в ночных кошмарах.
Когда они подошли к медвежьей яме, почти стемнело. Острый частокол, суровые мужчины с пустыми глазами. Где-то вдали рычали собаки.
Синьор Гриззани подтолкнул остолбеневшую от ужаса девушку вперед.
— Все будет хорошо, — мрачно проговорил оп.
Их окружили мужчины. Мариам умоляюще посмотрела на хозяина, но тот даже не обернулся. Шум, неразбериха, громкий лай, крики… Чья-то рука вложила в ладонь великанши твердое и холодное. Нож.
Не успела Мариам и глазом моргнуть, как оказалась в яме с тремя боевыми собаками. Одна, небольшая, но крепкая и приземистая, тотчас взвилась в воздух на два-три фута и бросилась на девушку, норовя перегрызть горло. Силачку спас рост — тварь смогла допрыгнуть только до груди. Дочь Минотавра подняла руку для защиты. В нее впились острые зубы. Великанша отшвырнула зверя с такой силой, что гот, скуля, отбежал в дальний угол.
Не успела Мариам прийти в себя, как на нее накинулись два других пса. Она пыталась отбиваться кулаками, но была вынуждена отступить и выронила нож. Наклонилась поднять его — первая собака короткими бросками атаковала ноги, рыча и щелкая зубами. Крики мужчин. Местные наблюдали за боем. Дочь Минотавра возблагодарила судьбу за то, что на ней тяжелые кожаные сапоги.
Ягодицу и бедро пронзила боль — две собаки намертво вцепились сзади. Мариам попыталась скинуть их, но не смогла ударить достаточно сильно. Несколько раз треснула кулаком по головам и сообразила, что слабые места псов — глаза и уши. Ткнула большим пальцем собаке в гляделку — будто раздавила крупную виноградину. Тварь истошно завизжала и уползла. Из глаза хлестала кровь.
Собак осталось две. Мариам слабела, по ногам и рукам струилась кровь. Псы, почуяв запах, обезумели и кидались с новой силой. Девушка закрылась руками, и твари вцепились в нее. Взревев от боли, она сбросила одну, но та накинулась сзади.
Великанша без сил упала на колени. «Вот и все, — подумала она, — смерть пришла». Далее легче стало. Вопящая толпа почуяла, что конец близок. Гладиаторша не слышала криков, только биение собственного сердца. Она не видела лиц, но знала, что взгляды полны ненависти, болезненно-бледная кожа туго обтянула скулы, рты приоткрылись, обнажая гнилые зубы, слюна разлетается вокруг.
Девушка с трудом шевелила руками и ногами. Ударом кулака достала еще одну собаку. Та убежала, припадая на лапу и пытаясь зализать рану.
Оставался последний враг, самый большой и злобный. В отчаянной попытке выжить Мариам поднялась на ноги, но слишком медленно и неуклюже. Собака атаковала. Словно поваленное дерево, силачка рухнула и скорчилась на боку, прикрывая голову. Не было боли, только рычание, вой и зловоние клыкастой пасти. Во рту — металлический привкус крови.
И вдруг под щекой — что-то твердое и холодное. Нож! Челюсти собаки сомкнулись на предплечье, но девушке чудом удалось высвободить вторую руку, схватить оружие и, собрав остатки сил, вслепую ткнуть. Внезапно повисла тишина. Животное покачнулось, упало ей на плечо и забилось в судорогах. Из горла торчала сталь.
В следующей деревне странности повторились.
Труппа разбила лагерь на окраине небольшого прибрежного селения, у оливковой рощи. Подношение обнаружила на рассвете сестра Илькай, Иоанна. Она чуть не наступила на еду: фрукты, пресные хлебцы, покрытый глазурью кувшин оливкового масла. Поспешила рассказать Мариам.
Эти продукты тоже были аккуратно разложены на подстилке из свежих листьев.
Великанше это не понравилось. В лагерь вела узкая тропинка. Неизвестный нашел дорогу даже под покровом темноты. Это что, слежка?
Но Иоанна с сестрой сочли находку хорошим знаком. Они поделились новостью с остальными, которые едва успели выйти из шатров. Начались споры, как делить провизию. Елена наблюдала за происходящим из-за тонкого муслинового полога шатра. Только она могла разгадать мысли Мариам.
Женщина взяла причитавшуюся им буханку, сбрызнула маслом, подошла и присела под деревом рядом с силачкой. Солнце едва просачивалось сквозь листву древней оливковой рощи, ветерок приятно холодил кожу. В поселке запели петухи. Между беленых домиков блестело море.
