В завершение туалета убрала волосы наверх. Оставила два локона у висков и аккуратно придала им нужную форму, поплевав на пальцы. Надела на шею две массивные золотые цепи. Талию подчеркивал пояс, с которого свисала цепочка с веером и молитвенником.
Из крошечного проема в стене над изголовьем кровати Аннетта вынула круглый предмет, завязанный в полуистлевшую тряпицу. Развернула ее и достала посеребренное зеркало в раме. Взглянула на свое идеальное отражение. Вот пользоваться зеркалами не разрешалось, но какое ей дело до здешних запретов? Прожив недолгую, но насыщенную жизнь, Аннетта решила, что с нее хватит правил. Говорят, это грех тщеславия. Более тяжкий, чем все ее последние прегрешения: держит в келье воробья — домашнего любимца и кур в плетеной клети за дверью, чтобы к завтраку всегда были свежие яйца; носит шелка и кружева, золотые цепочки, бесстыдно стоит голышом у окна, вводя других в искушение. Еще несколько минут суора Аннетта, послушница монастыря Санта-Клара, которая вскоре примет постриг, смотрела в запретное зеркало, беспечно восхищаясь своей красотой.
Видимо, колокола давно замолкли, потому что тишину вновь нарушил перезвон. Она наверняка опаздывает. Взяла с кровати маленькую сумочку из вышитого розового бархата, аккуратно положила в карман, а затем неторопливо спустилась по лестнице и присоединилась к сестрам в общей молитве.
Проснувшись, Пол не сразу понял, где находится. Было очень темно. Он лежал на кровати с балдахином. Комната с высокими потолками, стены украшены панелями из тисненой кожи, тяжелые дамастовые драпировки не дают солнечным лучам проникнуть внутрь. А еще кто-то стоит в изножье и смотрит на него.
— Констанца?
— Проснулся?
— Да.
Попробовал повернуться на другой бок, но переносицу пронзила острая боль.
— Как себя чувствуешь?
Плеск воды в тазу. Лба коснулось прохладное полотенце.
— Ай, не надо!
Поднес руку ко лбу и нащупал огромную шишку.
— Господи Иисусе!
— Больно?
Провел кончиками пальцев по лицу.
— Мой нос! Господи, похоже, он сломан!
— Думаю, да, — подтвердила Констанца без тени сочувствия. — Ты упал ничком на пол прямо тут.
— Упал?
Купец облизнул потрескавшиеся губы. Ощутил во рту странный металлический привкус.
Не сразу понял, что это кровь. Черные засохшие комья покрывали его бороду и шевелюру.
О господи!
Откинулся на подушки, закрыл глаза и медленно, с отвращением начал вспоминать прошлую ночь.
— Керью просил кое-что тебе передать. — Куртизанка протянула стакан воды.
— Керью? — Торговец открыл глаза, резко повернул голову и едва не заорал от боли. — Я убил его?
— Нет.
— А жаль, — вздохнул Пиндар, снова закрывая глаза. — Ничего, в следующий раз.
Удивительно, но Констанца промолчала.
— Он всегда был… — медленно произнес Пол, — грязной… лживой тварью.
Перед глазами все еще плавали красные пятна ярости, хоть он и забыл, за что собирался прикончить слугу.
Женщина ничего на это не сказала.
«Ну и черт с вами обоими!»
Пиндар смотрел в темноту. Разговор утомил его, но головная боль мешала уснуть. Может, вина выпить? Одна мысль об этом, обычно столь заманчивая, заставила желудок сжаться. Констанца должна была что-то сообщить, а он никак не мог вспомнить что. Пол лежал в темноте, надеясь на скорый приход Морфея. В голове мелькали обрывочные картинки событий минувшей ночи.
Господи Иисусе! Внезапно сон как рукой сняло.
— Констанца?
— Да?
Морщась от боли, купец повернулся на бок и спросил:
— Прошлой ночью здесь был кто-то кроме Джона?
— Амброз Джонс.
— О боже!
— Не помнишь, как вы разговаривали? Он дал тебе письмо.
— Письмо? Ах да… — Пол лихорадочно пошарил рукой по смятым простыням. — Да, вот оно! Нужен свет.
Куртизанка раздвинула занавески. Мужчина сел, быстро прочитал и вновь откинулся на подушки. Долго лежал без движения, глядя в потолок.
— Он был очень сердит. — Констанца присела на край кровати с бокалом вина в руке. — За что он так злится на тебя, Пол?
— Спасибо, не хочу.
Пиндар внезапно почувствовал себя опустошенным, высохшим, словно выбеленная временем кость.
— Я и не предлагаю, — усмехнулась Фабия. — Кто такой этот Джонс? — добавила она чуть мягче. — И почему вы оба его боитесь?
