— Резиденция семьи Корвин, — объявила Луиза.
— Луиза, это Дезире Шапиро. Мне срочно нужно поговорить с миссис Лундквист.
— Подождите, пожалуйста, — последовал бесстрастный ответ.
Через минуту-другую экономка снова взяла трубку:
— Мисс Лундквист говорит, что придётся подождать до вечера. Ей надо быть на работе в восемь пятнадцать.
— Вы не могли бы кое-что ей передать? Скажите, что теперь я знаю, кто убийца — настоящий убийца, — и что мне просто необходимо поговорить с ней немедленно. Возможно, это вопрос жизни и смерти.
— Я передам, — согласилась Луиза с нескрываемым равнодушием.
— Ну что на сей раз? — отрывисто спросила Барри через несколько секунд.
Я принялась повторять чуть ли не слово в слово всё, что только передала через экономку:
— Я знаю, кто убийца — настоящий убийца, — и должна с вами увидеться. Это вопрос…
— Ну да. знаю. Жизни и смерти.
Сарказм я пропустила мимо ушей. (Имеет право, учитывая, как я себя вела вчера вечером.)
— Без вашей помощи мы не сможем привлечь к ответственности убийцу вашей сестры, — веско заявила я.
— Откуда такая уверенность, что на сей раз вы не ошиблись насчёт убийцы? — хмыкнула Барри не без издевки. (Но как я уже сказала, она имеет право.)
— Если вы позволите мне заехать на пару минут, я всё объясню.
Повисло молчание, следом громкий вздох и далее сдержанное:
— Встретимся за обедом. Но как можно ближе к моей конторе.
— Вы не понимаете! Это не может ждать. Что, если я заеду прямо сейчас, пока вы не ушли на работу? Обещаю, что долго вас не задержу.
Ещё один тяжкий вздох.
— Сколько вам надо времени на дорогу?
— Минут двадцать.
— Постарайтесь уложиться в пятнадцать.
— Да-да, хорошо. Только… миссис Лундквист? Прошу вас, никому не говорите о моём звонке.
— Господи, а о чём тут говорить-то? И кстати, миссис Шапиро, не обольщайтесь, будто вы меня убедили в том, что это не очередная ваша идиотская фантазия. — С этими словами она бросила трубку.
* * *
Когда я приехала, Луиза провела меня в столовую, впечатляющее шестиугольное помещение: плиточный (возможно, мраморный) пол в бело-зелёную клетку, красивые обои с цветочным узором — на белом фоне редко разбросаны огромные розовые пионы с тёмно-зелёными листьями. Барри сидела за небольшим столом с прозрачной столешницей и пила кофе. На белой крахмальной льняной салфетке перед ней я заметила крошки: значит, она уже поела.
Жестом Барри предложила мне присесть напротив, где на такой же белой крахмальной салфетке красовалась белая с золотой каёмкой тарелка. Затем молча поднялась и шагнула к буфету. Там стоял большой электрический кофейник, рядом — с полдюжины чашек и блюдец. Налив кофе в одну из чашек, Барри передала её мне. А затем снова присела, кивнув на корзину с тостами и пирожными в центре стола:
— Угощайтесь.
— Нет-нет, спасибо. Кроме кофе, в меня сейчас ничего не полезет. — заявила я, принимая от неё сливки и сахар.
Пожав плечами, Барри дала понять, что ей без разницы, если я умру с голоду.
И кстати, помните моё вчерашнее наблюдение, что, мол, Барри стала меньше краситься? Так вот, забудьте. Посмотрели б вы на неё с утра пораньше, когда эта художественная роспись во всём блеске! Я даже пожалела, что не надела тёмные очки.
— Ладно, к делу, — велела она.
Хорошо хоть не стала читать мне длинных нотаций.
— Послушайте, я вас вовсе не виню за такое откровение, более того — отлично понимаю. Мне ужасно стыдно за всё, что я вам вчера наговорила, охотно взяла бы свои слова назад. — Тут я представила жалкое оправдание (честное, но от этого не менее жалкое): — Просто, когда я наконец установила, что Кэтрин убили, мне до того не терпелось поскорей завершить дело, что я уцепилась за единственного человека, у которого, как я считала, были мотив и возможность. Но я ошибалась. Был ещё один человек, и…
— Откуда вы знаете, что не ошибаетесь и теперь?
— Потому что есть обстоятельство, изобличающее убийцу, — обстоятельство, которое я упускала вплоть до часа минувшей ночи.
— Какое же? — Барри начала нетерпеливо постукивать пальцами по столу.
— То, что у Сандры Кинг аллергия.
— Это-то здесь при чём? — брюзгливо справилась Барри, а пальцы её вдруг замерли в воздухе.
