— Где всё это время находился Тодд?
— Насколько я помню, стоял в дверях. Вероятно, трясся от страха. Он только на словах такой смелый.
Я ухмыльнулась:
— Очевидно, вы немало времени проводите с Тоддом. Что вы о нём думаете?
Она тоже улыбнулась:
— Не раз и не два — а ох как часто! — мне хотелось убить этого злобного хорька. Но, знаете, в каком-то смысле мне он даже нравится. Возможно, вам трудно в это поверить — и я вас не виню: Барри рассказала мне, как он над вами издевался, — но парнишка настолько мерзкий, настолько целеустремлённо творит гадости, что порой я нахожу его даже забавным. Уж и не знаю, откуда он берёт свои байки! Может, у меня извращённое чувство юмора, но я получаю удовольствие, наблюдая, с каким упорством Тодд пытается довести всех и каждого до белого каления.
Если она получает удовольствие от этого маленького чудовища, с чувством юмора у неё и впрямь нелады.
— Не представляю, как его выносит родная мать, — не без ехидцы заметила я.
— Да, Барри несладко приходится, — согласилась Сондра. — Я-то могу себе позволить развлекаться, поскольку принимаю Тодда в малых дозах. — Тут, заметив, что я опустила на поднос свою пустую чашку, она привстала: — Ещё кофе?
— Нет-нет, спасибо.
— Но с кексами вы должны мне помочь. Я их специально для вас купила. Сама никогда не ем сладости. — В её голосе мне почудились нотки самодовольства.
Ну и что ты за это хочешь, медаль? — огрызнулась я — но про себя. Меня такими штучками не проймёшь. Тем более что я ещё не отведала кексик с черносливом.
— Спасибо, — пробормотала я, поспешно навёрстывая упущенное, — но только ради вас.
— И я это ценю, — откликнулась миссис Кинг, от души рассмеявшись.
Я откусила чуточку. (Неплохо. Но с сыром был лучше.) Ещё кусочек — и кекса нет. Теперь можно снова отдаться делам.
— Судя по всему, Тодд относился к Кэтрин с ревностью и завистью.
— Уж это точно. Девочку любили гораздо больше, и было за что. А хрупкое здоровье только делало её дороже для всех. В семье она, безусловно, была любимицей.
— Как по-вашему, мог ли Тодд желать ей зла?
— Ещё бы! Только он ничего не сделал. — Далее последовали новые вариации на известную тему: — Послушайте, Дезире (кстати, можно мне вас так называть?), никто не питал иллюзий, что Кэтрин доживёт до старости. Она была больна с самого рождения — серьёзно больна.
— Вы думаете, её не могли убить?
— Никто не думает, что её убили. Ни полиция, ни врачи, ни родственники. Никто! Только её бабушка. И ещё — но я вам этого не говорила, — по-моему, после смерти Кэтрин у бедной старушки совсем разладились нервы. Я не хочу сказать, что она начисто лишилась разума. Просто совсем недавно умер её сын, а теперь она и внучку потеряла. Такое нелегко пережить, тем более в её возрасте. Неудивительно, что её заклинило на этой теме.
— Да ещё и собственная болезнь, — поддакнула я, бросив пробный шар, но в душе надеясь встретить недоумение.
— Так вы знаете насчёт рака? Да, конечно, это тоже сказалось. Такое не может не угнетать.
Я кивнула, сражённая новостью.
— А когда обнаружили?
— Всего за месяц или два до смерти Кэтрин. Понимаете теперь, к чему я? Весь её мир словно разом рухнул.
— И сколько ей ещё осталось? Какие прогнозы?
Сондра Кинг пожала плечами:
— Точно никто не скажет. Может, полгода, от силы год.
— Давно вы дружите с мисс Лундквист? — спросила я, пытаясь стряхнуть овладевшую мною грусть.
— Года четыре. Познакомились в одном рекламном агентстве. Мы там вместе трудились.
— Вы тоже были главным художником? — Что бы это не значило. Единственное, что я уразумела из объяснения Барри: главные художники не пишут картин.
— Нет, я составляла рекламные объявления. Мы с Барри работали в тандеме.
— Надеюсь, вы не обидитесь, но вы с ней такие разные. — А уж учитывая скромный макияж и консервативную одежду Сондры, замечание было вполне естественным.
— У нас больше общего, чем вы думаете. Наверное, вы заметили, как активно Барри поддерживает косметическую индустрию. Но пусть вас не вводят в заблуждение это обилие румян, теней и её экстравагантные наряды. Знаете, у Барри был не самый внимательный муженёк. Я не психоаналитик, но, думаю, таким образом она хотела ему сказать: «Посмотри же на меня! Это я».
