Вот каким был Ричард, который, кроме того, был несравненным воином, неутомимым всадником, но, если это требовалось, способным и целыми днями идти пешком. Во время осады Акры мы увидим, как он сам будет перетаскивать на спине бревна, предназначенные для осадных машин, перед тем отобрав и указав своим лесорубам те деревья, которые могли подойти для этой цели. Его летописец, Амбруаз, рассказывая о походе, свидетелем которого он был, передал нам довольно любопытный разговор между султаном Саладином и епископом Солсберийским, Губертом Вальтером: они сошлись на том, что, если бы можно было соединить дополнявшие друг друга достоинства обоих правителей, христианского и мусульманского, одного — прославившегося своими подвигами, и другого — обладавшего редкостным чувством меры,
Не найти было бы столь же
Храброго и испытанного правителя.
Саладин имел случай оценить в Ричарде поочередно и врага с рыцарским поведением, и импульсивного партнера, который, разгневавшись, мог сделаться опасным. Разве не приказал он однажды, раздосадованный тем, что переговоры, на восточный лад, слишком затянулись, убить, пренебрегая данным словом, три тысячи захваченных в Акре пленных, которых Саладин намеревался выкупить?
Алиенора вела себя, как подобает осмотрительной матери: она надеялась, что женитьба поможет образумить ее грозного и обаятельного сына. Знала ли она о том, какая сцена разыгралась несколькими неделями раньше в Мессине? Ричард появился у церкви, где служил капеллан Рено де Майяк и, с непокрытой головой, обнажив плечи, опустился на колени и принялся публично исповедоваться: он молил о прощении за грех против природы, в который он впал. Он был страстным существом, и страсть толкала его на распутство, но, — ив этом он был вполне человеком своего времени, — он умел каяться не менее исступленно, чем грешил. Ричард повторит свое публичное покаяние пять лет спустя и по той же причине. Напрасно раз за разом увещевал его отшельник: «Вспомни о гибели Содома, воздержись от того, что запрещено, не то Господь по заслугам тебя покарает». Через некоторое время Ричард заболел. Произошло это на Страстной неделе, и Ричард, охваченный угрызениями совести, призвал к себе жену и, во вторник на Пасху, снова принялся публично каяться; на этот раз его покаяние продлилось, он ежедневно ходил в церковь и щедро раздавал милостыню.
Можно представить себе, что чувствовала Алиенора во время этого пребывания на Сицилии рядом с любимым сыном, который готовился совершить такое же путешествие, какое совершила в молодости она сама. И тогда же, когда и с Ричардом, она встретилась со своей дочерью Иоанной, которую не видела четырнадцать лет. К тому времени это была очень красивая двадцатипятилетняя женщина; из всех дочерей Алиеноры она больше всего на нее походила. Иоанна уже год как овдовела, и приезд брата оказался для нее нежданной помощью в трудностях, с которыми она столкнулась после смерти мужа, Вильгельма Доброго: Танкред, незаконный сын герцога Рожера (дяди ее мужа), захватил власть при поддержке бывшего канцлера Вильгельма, Маттео д'Айелло и опираясь на сильную сицилийскую партию. Впрочем, эти действия были направлены не против самой Иоанны, но против той, что покушалась на сицилийское наследство, — Констанции, жены германского императора, которого сицилийцы не без оснований опасались. Танкред, боясь, как бы Ричард не выступил против него, решил, что самым ловким ходом для него будет захватить Иоанну и держать ее заложницей, и запер сестру короля Англии в палермской крепости как раз тогда, когда английской флот входил в порт Мессины под шумные возгласы населения, изумленного роскошным видом английских судов. Узнав, что сестра оказалась в заточении, Ричард впал в один из своих знаменитых припадков ярости, и Танкред поспешил ее освободить; Иоанна встретилась с братом в его лагере, разбитом за пределами городских стен Мессины. После чего он занялся тем, что постарался вызволить ее приданое; но тут возникли новые осложнения. В самом деле, Ричард много раз встречался с королем Франции, Филиппом-Августом; на одной из этих встреч присутствовала Иоанна, которая явно произвела на Филиппа сильное впечатление. Как только она вошла, рассказывает один из современников, король Франции чуть ли не подскочил на месте, и его обычно невозмутимое лицо озарилось радостью. Ричард заметил это раньше всех других. И позаботился о том, чтобы Иоанна отправилась в замок Ла Баньяра в Калабрии, где она была надежно защищена от возможных посягательств Филиппа-Августа и откуда она перебралась в Реджио к матери, Алиеноре.
