Как только присяжники немного успокоились после пережитого волнения и как только их доски и карандаши были найдены и поданы им, они принялись очень усердно записывать историю несчастья — все, кроме Яши, который, казалось, слишком потрясен, чтобы что-либо делать, и мог только глядеть в потолок, неподвижно разинув рот.
— Что ты знаешь о преступленьи? — спросил Король у Ани.
— Ничего, — ответила Аня.
— Решительно ничего? — настаивал Король.
— Решительно ничего, — сказала Аня.
— Это очень важно, — проговорил Король, обернувшись к присяжникам. Те было начали заносить сказанное, но тут вмешался Кролик.
— Неважно — хотите сказать, Ваше Величество? — произнес он чрезвычайно почтительным голосом, но с недобрым выражением на лице.
— Неважно, да, да, конечно, — быстро поправился Король и стал повторять про себя: «Важно — неважно, неважно — важно», — словно он старался решить, какое слово звучит лучше.
Некоторые из присяжников записали «важно», другие — «неважно». Аня могла заметить это, так как видела их доски. «Но это не имеет никакого значенья», — решила она про себя.
В эту минуту Король, который только что торопливо занес что-то в свою записную книжку, крикнул: «Молчанье!» — и прочел из этой же книжки следующее:
«Закон сорок четвертый. Все лица, чей рост превышает одну версту, обязаны удалиться из залы суда».
Все уставились на Аню.
— Превышаешь! — молвил Король.
— И многим, — добавила Королева.
— Во всяком случае, я не намерена уходить, — сказала Аня. — А кроме того, это закон не установленный, Вы сейчас его выдумали.
— Это старейший закон в книге, — возразил Король.
— Тогда он должен быть законом номер первый, а не сорок четвертый, — сказала Аня.
Король побледнел и захлопнул записную книжку.
— Обсудите приговор, — обратился он к присяжникам, и голос его был тих и трепетен.
— Есть еще одна улика, — воскликнул Белый Кролик, поспешно вскочив. — Только что подобрали вот эту бумажку.
— Что на ней написано? — полюбопытствовала Королева.
— Я еще не развернул ее, — ответил Кролик. — Но, по-видимому, это письмо, написанное подсудимым… к… к кому-то.
— Так оно и должно быть, — сказал Король. — Разве только, если оно написано к никому, что было бы безграмотно, — не правда ли?
— А как адрес? — спросил один из присяжников.
— Адреса никакого нет, — сказал Кролик. — Да и вообще ничего на внешней стороне не написано. — Он развернул листок и добавил: — Это, оказывается, вовсе не письмо, а стихи.
— А почерк чей, подсудимого? — спросил вдруг один из присяжников.
— В том-то и дело, что нет, — ответил Кролик. — Это-то и есть самое странное.
Присяжники все казались озадаченными.
— Он, должно быть, подделался под чужой почерк, — решил Король. Присяжники все просветлели.
— Ваше Величество, — воскликнул Валет, — я не писал этого, и они не могут доказать, что писал я: подписи нет.
— То, что ты не подписал, ухудшает дело, — изрек Король. — У тебя, наверное, совесть была нечиста, иначе ты бы поставил в конце свое имя, как делают все честные люди!
Тут раздались общие рукоплесканья: это была первая действительно умная вещь, которую Король сказал за весь день.
— Это доказывает его виновность, конечно, — проговорила Королева. — Итак, отруб…
— Это ровно ничего не доказывает, — перебила Аня. — Вы же даже не знаете, о чем говорится в этих стихах.
— Прочесть их, — приказал Король.
Белый Кролик надел очки.
— Откуда, Ваше Величество, прикажете начать? — спросил он.
— Начни с начала, — глубокомысленно ответил Король, — и продолжай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.
В зале стояла мертвая тишина, пока Кролик читал следующие стихи:
При нем беседовал я с нею
О том, что он и ей, и мне
Сказал, что я же не умею
Свободно плавать на спине.
Хоть я запутался — не скрою, —
Им ясно истина видна;
Но что же станется со мною,
Когда вмешается она?
Я дал ей семь, ему же десять,
Он ей — четыре или пять.
Мы не успели дело взвесить,
Как все вернулись к нам опять.
Она же высказалась даже
(Пред тем, как в обморок упасть)
За то, что надо до продажи
Ей выдать целое, нас часть.
Не говорите ей об этом
Во избежанье худших бед.
Я намекнул вам по секрету,
