Форма денег в Торгсине с годами менялась. В интуристский период торгсиновской торговли, когда вход советским покупателям в его магазины был закрыт, в качестве платежных средств, удостоверявших сдачу валютных ценностей, использовались всевозможные суррогаты: квитанции Госбанка о переводе или размене валюты, а также рубли валютного происхождения, иностранная валюта, чеки иностранных банков и травелерс-чеки Госбанка. Затем, в конце 1931 года, появились боны, или товарные ордера Торгсина, коротко ТОТ. Подделать их было несложно, поэтому в феврале 1933 года ордера отменили, а вместо них ввели более защищенные от подделок товарные книжки. Народ называл их «заборными», видимо потому, что по ним владельцы забирали (покупали) товар. В отличие от ТОТ, которые были обезличены, что облегчало спекуляцию ими, товарные книжки были именными, в них указывали имя владельца. Это вызвало протесты некоторых директоров Торгсина, которые боялись, что опрос и запись личной информации отпугнет покупателей и труднее будет выполнить валютный план. Кроме того, оформление именных книжек занимало больше времени, создавало очереди. Однако Наркомфин настоял на том, чтобы не превращать книжки «в обезличенный денежный знак».
Именная книжка состояла из отрывных талонов. При оплате за товар кассир магазина срезал талоны на сумму совершенной покупки. Полностью использованные книжки оставались в магазине в «мертвой картотеке». В 1934 году товарные книжки образца 1933 года, так называемые купюрные, были аннулированы30, а вместо них введены товарные книжки нового образца. Вместе с ними по всей стране был установлен и новый порядок, при котором покупатели прикреплялись к магазинам: они могли покупать товары только там, где сдали ценности.
Деньги Торгсина принимали только в его магазинах да на черном рынке, который паразитировал и процветал на торгсиновских операциях. Кроме того, деньги имели срок действия. Для именных товарных книжек он составлял три месяца. Срок действия можно было продлить, но делать это нужно было заранее. На продление же просроченных книжек требовалось разрешение директора магазина, со всеми вытекающими последствиями – долгие попытки попасть на прием, грубость и демонстрация власти, слезы и унижение покупателя и, вероятно, взятка. При отказе директора продлить срок действия денег Торгсина владельцу оставалось лишь выбросить их в мусор. Более того, деньги Торгсина нужно было использовать там, где они были выданы. Для перевода книжки в другой город вновь нужно было проходить бюрократическую процедуру переоформления. Разовые талоны и однодневные книжки на мелкие суммы нужно было использовать в день сдачи ценностей, поэтому люди шли сначала в магазин удостовериться, что нужный товар имеется.
Получив деньги Торгсина, бывшие владельцы ценностей становились покупателями. Теперь они могли идти в его магазины. А что было делать тем, у кого не было ценностей? Всеми правдами и неправдами они прорывались в Торгсин.
Глава 3. Голь на выдумки хитра
Можно ли было заполучить товары Торгсина, не имея семейных ценностей и валютных сбережений? Да, можно, люди изобретали множество способов.
Рыба, как известно, тухнет с головы. При назначении управляющего торгсиновских контор местное руководство старалось поставить своего человека. Работники комитетов партии, исполкомов местных советов, органов суда и прокуратуры, сотрудники ОГПУ/НКВД31 вопреки запретам получали валютные товары за советские рубли, а то и вовсе бесплатно. В начале 1932 года ЦК партии и Президиум ЦКК (Центральная контрольная комиссия), пытаясь остановить «разбазаривание валютного фонда», строго-настрого запретили выдавать организациям валютные товары за рубли. Центр поставил государственные интересы выше корпоративных. Председатель правления Торгсина А. К. Сташевский требовал «беспощадно расправляться с руководящими и рядовыми работниками, нарушавшими директивы правительства».
Местная номенклатура сопротивлялась. Одни просили, другие требовали и угрожали. Директор архангельского Торгсина Лановский жаловался в Москву: «Я <…> категорически запретил отпускать [товары за рубли] кому-либо без моего распоряжения. Через час (!) меня пригласили к нашим друзьям» (в местное ГПУ. –
