— Боже милосердный, давайте взорвем это треклятое стекло и прикончим подонков! Они не знают, что мы здесь; если нам удастся пробить стекло, мы перестреляем их всех за тридцать секунд!
— Нет, нет, ни в коем случае! Пятый, вам приказано ничего не делать, а только ждать и наблюдать. Если будет принято решение действовать, вас об этом известят и назначат цели.
— Проклятье, они убивают людей и…
— Пятый, говорит штаб, не засоряйте эфир бесполезными причитаниями. Соблюдайте дисциплину.
— Сэр, пожалуйста, соедините меня со специальным агентом Кемпом…
— Вся информация должна проходить через штаб, — последовал ледяной ответ.
От 17 часов 04 минут
до 17 часов 26 минут
— Все это, конечно, ужасно, — пробормотал полковник Обоба.
Он сидел посреди штабного автобуса полиции штата в окружении своих заместителей и представителя ФБР Кемпа, не в силах поверить в поступившее от снайперов сообщение о том, что боевики только что казнили пятерых заложников. Мистер Ренфроу, сидевший слева от полковника, промолчал.
— А что, если это липа? — предположил кто-то. — Может быть, это актеры или еще кто, или сообщники боевиков, заранее затесавшиеся в ряды заложников и…
— Это все настоящее, — оборвал его Майк Джефферсон, выведенный из себя командир спецназа. — Боевики обращаются к нам — кровью.
— Я просто…
— Полковник Обоба, взгляните на время. Сейчас пять часов. Боевики убили пятерых заложников в пять часов. В шесть часов они убьют шестерых, в семь — семерых, и так на протяжении всего вечера. Они не выдвигают никаких требований, но только нам потребуется много мешков для перевозки трупов. Это чистое убийство. Нам нужно выдвинуть штурмовые отряды на исходные позиции, отдать приказания, раздать необходимое снаряжение для пролома перекрытий и быть готовыми действовать.
— Боевики обязательно будут разговаривать с нами, — упрямо промолвил полковник. — Просто таким способом они привлекают наше внимание.
— Они и так уже привлекли наше внимание, черт побери! — воскликнул Джефферсон. — Во имя всего святого, твою мать, террористы с «калашниковыми», стреляющие во все, что движется, — они полностью владеют нашим вниманием!
— Нет, — возразил Обоба, по-прежнему учтивый, по-прежнему невозмутимо мудрый, по-прежнему собранный. — Боевики должны продемонстрировать, что способны казнить заложников. Это отправная точка. Отныне все переговоры будут вестись с учетом этого. Боевики обозначают свои правила — вот что они делают. Они обязательно будут говорить с нами еще до шести часов. Задолго до шести часов. И они понимают, что для подготовки штурма мы должны выполнить огромную работу по снабжению, планированию, оснащению, передвижению и координации, поэтому они ставят перед нами проблему, чтобы замедлить нас, сбить с толку, лишить наши действия эффективности.
— Проклятье! — дал выход своему отчаянию Джефферсон. — Господин полковник, разрешите мне начать выдвигать людей на позиции под комплексом. Мы должны быть готовы пробить пол, это единственный путь, и для того чтобы сделать это в будущем, нам нужно выдвинуть людей уже сейчас. Нельзя будет просто вышибить двери и ворваться внутрь.
— А что, если высадить штурмовую группу на крышу с вертолетов? — предположил кто-то. — Разве там нет дверей? Можно будет спуститься сверху.
— Нет, — возразил Кемп. — По крайней мере, если говорить о главном ударе. Чтобы доставить достаточные силы, понадобится десяток вертолетов. Боевики это заметят. Если штурмовые группы взорвут двери, им потребуется десять минут, чтобы спуститься на первый этаж. А если они воспользуются альпинистскими тросами, то на какое-то время превратятся в отличные мишени для боевиков. Так что много подготовленных и обученных людей погибнет зазря, помимо нескольких десятков заложников.
Обоба полностью отключился от этой дискуссии. Он повернулся к мистеру Ренфроу, и они обменялись взглядами, красноречиво говорившими: «Ты только послушай этих идиотов!» Советник кивнул, выражая свою уверенность в способностях полковника Обобы. Он знал, что, если тот сможет просто обратиться к боевикам, заставить их увидеть безнадежность своего положения, неизбежный исход, дело сдвинется с мертвой точки. Обоба обладал для этого соответствующей силой. Он умел убеждать, вдохновлять.
