Они выглядели полной противоположностью: гибкая светловоло-сая девушка и могучий, хотя и стройный, юноша с мускулистым торсом, массивной шеей и нарочито медлительными движениями. Но, вместе с тем, великолепно дополняли друг друга, словно при-рода обозначила ими границы щедрого на вариации спектра че-ловеческой индивидуальности: с одной стороны — предел женст-венности, с другой — мужественности.
— Догоняй, Фан-Орт! — задорно кричала девушка, перебегая от дерева к дереву. — Что, не получается?
Кроны деревьев перебирал легкий ветер, и блики рассеянного света то собирались в бесформенные пятна, то рассыпались брыз-гами, а листва казалась еще одной участницей извечной непри-тязательной игры.
— У меня получается все! — с юношеской самонадеянностью пробасил Фан-Орт.
— Хвастаешь, опять хвастаешь! — подтрунивала девушка, от-кровенно любуясь другом.
— Смотри, Орена!
Не сходя с места и без видимых усилий он сделал сальто назад, еще одно, затем двойное сальто. Мускулы на его обнаженных руках и груди бугристо перекатывались под бронзовой кожей, как приводные рычаги доведенного до совершенства механизма.
Но вот его движения вновь стали замедленными, позы скульп-турными. Этот переход от динамики к статике, от действия к паузе как бы специально давал время оценить уникальное сочетание мощи и красоты.
И Орена застыла, завороженная, но через мгновение встрепенулась, и вновь ее тонкая фигурка замелькала между деревьями.
— Что же ты? Лови!
Фан-Орт рванулся, и деревья словно расступились.
— Пусти, сумасшедший, — забилась в его объятиях девушка, не очень, впрочем, стараясь высвободиться. — Ты же меня задушишь!
— Всего лишь поцелую, — подхватил ее на руки Фан-Орт. — Разок, ладно?
— Ну все… Хватит… Ты же сказал: «разок», а сам?
— До каких пор терпеть? — капризно спросил Фан-Орт.
Сейчас он был похож на избалованного ребенка, который не привык, чтобы ему отказывали.
Орена выскользнула из его рук, расправила смявшееся платье.
— Ты же помнишь… Пока нам нельзя… Ну, успокойся…
— Я тебя люблю, ты меня любишь, так в чем же дело?
— Сам знаешь, милый. Потерпи еще немного. Думаешь, я не хочу этого?
Фан-Орт лег навзничь в траву. Орена присела рядом.
Вечерело. В дымчато-голубом темнеющем небе висели перламут-ровые облака.
Яр скатывался за горизонт раскаленным чугунным шаром, а по обе его стороны расползалось малиновое марево.
— Хорошо-то как, — мечтательно сказала Орена. — Мы вместе, что тебе еще?
— Спрашиваешь, — проворчал Фан-Орт.
— Не хочется возвращаться, но надо. Нам пора.
— Уже? Вот так всегда. Одно лишь расстройство!
Синхронным движением оба провели рукой по лбу, будто стирая паутину. И враз исчезли деревья, мелькание бликов сменилось ровным рассеянным светом, пространство сузилось, замкнулось, шорох листвы сменился приглушенно-назойливым гудением серво-двигателей.
— Фу, устала, — гомолог Орена сняла с головы матрицу биото-ковых датчиков. — Даже вспотела немного. Не кажется ли тебе, милый, что мы начали злоупотреблять вылазками на природу?
— Вовсе нет, — возразил астронавигатор Фан-Орт. — Тем более, что это и не природа вовсе, а псевдоприрода!
