– Да, босс. Я также понял, что ты вбиваешь гвозди в крышку собственного гроба. И, должен признать, это весьма удручающее зрелище, – тяжко вздохнув, пробормотал вольнолюбивый интерн и с головой ушел в работу.
Несколько минут они сидели в тишине, каждый старательно делал вид, что трудится.
Наконец Джаред, не выдержав, воскликнул:
– Меня поражает твоя безответственность! Поуп с готовностью вскинул голову и игриво осведомился:
– А пробовал цветы, украшения?
– Ты о чем это? – недоуменно спросил Джаред.
– Ну, насколько я понял, у тебя проблемы с твоей леди.
– Тебя это не касается, – буркнул профессор.
– Когда я оплошаю, то всегда жалостливо поскуливаю и трусь об ногу своей девушки, как нашкодивший щенок, – поделился интерн своим альковным опытом.
– И кто же покупается на это? – скептически поинтересовался Джаред.
– Напрасно ты так думаешь, старик. Всегда срабатывает… Фишка в том, чтобы сделать что-то такое, от чего бы она не в силах была отказаться, и преподнести все так, словно для тебя это немыслимая жертва… Или как если бы ты вырвал этот дар из лап кровожадного дракона. И все ради примирения с ней. Она должна этим проникнуться. А то еще, чего доброго, подумает, что ты собрался и впредь так ее баловать.
– Ну и хитрец же ты, стажер, – ухмыльнувшись, заметил Джаред. – Только с Кэлли это не сработает. Во-первых, она дьявольски проницательна, а во-вторых, между нами непроницаемая стена. Это конец, даже думать не о чем.
– Такого не бывает, старик. Что значит – конец? Ей ведь еще не отшибло память. Ты думаешь, она просто так обо всем забудет, вычеркнет тебя из своей жизни? Брось. Чем сильнее обида, тем больше жажда сатисфакции. Дай ей то, чего она хочет. А потом начни отношения с нового листа.
– На словах гладко, – проговорил Джаред, вдумавшись.
– А в жизни сладко, – елейно произнес Поуп.
Кэлли наблюдала за тем, как бодрится Одра Грин, доказывая себе и окружающим, что ее женская судьба обратилась к лучшему. Подруги Одры, родня и коллеги боялись полусловом обмолвиться о произошедшем казусе, а безудержное веселье с поеданием тортов, танцами и фотографированием безумно горчило. И Кэлли в очередной раз пришла к выводу, что если ты не Марша Шумахер, в мозговых извилинах которой не сумеет сориентироваться даже Индиана Джонс, то все свадебные радости подлунного мира не стоят таких переживаний.
И дело даже не в том, что мистера Совершенство не существует в природе, что женское счастье невозможно в принципе, что любовь не стоит жертв. Просто, по мнению Кэлли, есть люди, своим характером и складом души не созданные для охоты, на которую регулярно выходит ее легкомысленная мать, чтобы переиграть судьбу. Не созданы для компромиссов, на которые постоянно приходится идти Сирене, чтобы мало-помалу приблизиться к своей цели, к неустанным попыткам, вошедшим в привычку у Белль, просто для того, чтобы согреть душу. Должно быть, настает момент, когда просто нужно примириться с мыслью, что брак – это для других.
– Сделайте все, лишь бы моя дочка была счастливой, – в очередной раз высказала свою позицию несокрушимая Барбара Шумахер.
За Маршу можно быть спокойной: такая скала защитит свою дочь от любых напастей. И Марше никогда не придется решать для себя те задачи, какие ежедневно встают перед Кэлли, Сиреной, Джулией, Региной, Натали, Одрой и Белль. Жизнь Марши утопает в розовом цвете, и так будет до конца времен.
Мать и дочь репетировали грядущую свадьбу. Марша самоотверженно старалась за двоих, за себя и своего жениха, поднимая бокалы розоватого стекла за счастье молодых. Регина делала пробные полароидные снимки.
Глядя на происходящее, Кэлли была близка к тому, чтобы схватиться за голову и закричать, но провальная свадьба Одры выхолостила из матримониальной бригады все эмоции. В последние дни женщины действовали не по вдохновению, а на автопилоте.
Кэлли близко к сердцу приняла подлую неявку Дэвида, для нее это было сродни тому, что происходило накануне ее свадьбы с Тони, когда она до последнего момента надеялась, что ее милый отстоит свое право на любовь. Но она ошиблась. Ошиблась в главном: не было любви. Был внезапный порыв и последовавшее за ним раскаяние.
