Татьяна не смогла поехать со мной на дачу из‑за плохого самочувствия и попросила в гостях долго не задерживаться. Но заместитель председателя Центробанка так увлек меня своим разговором о вероятности технического дефолта, что я просто не мог от него оторваться.
Вдруг в самый разгар вечера ко мне подошел взволнованный Леонид и, извинившись перед моим собеседником, отвел меня в сторону:
– Какие-то отморозки с пушками напали на наш обменный пункт на Тверской. Убили кассиршу и охранника. Мне нужно срочно поехать туда, перетереть с бывшими коллегами, чтобы дело взяли на особый контроль. Ты уж, пожалуйста, завези после банкета мою Людку домой. Идет?
И хотя я не горел особым желанием связываться с госпожой Неклюдовой, но дело есть дело, и отказать Леониду в этой обычной просьбе я не мог.
– Много денег-то похитили? – только успел спросить я уходящего Леонида.
– Так, пустяки. Дневная выручка. Людей жалко. Да и лишний шум вокруг банка нам ни к чему, – бросил он на ходу и поспешил к машине.
Я вернулся к разговору с представителем Центрального банка. Вскоре все, что можно было узнать о готовящемся дефолте по ГКО, я у него выяснил. В кармане запиликал мобильный телефон. Звонила жена. Я пообещал скоро выехать и стал отыскивать глазами Людмилу.
Серебристая русалка откинулась на спинку мягкого кресла в зарослях декоративных тропических растений, растущих посереди каминного зала в больших керамических горошках, и устало цедила через соломинку очередной коктейль.
Я боялся, что она воспротивится моему предложению об отъезде, и уже внутренне приготовился вызвать ей отдельную машину из корпоративного гаража, но Людмила на удивление легко согласилась с моим предложением.
– Давай вообще удерем отсюда по-английски, ни с кем не прощаясь, – предложила мне она заговорщицким тоном.
Я не стал ее ни в чем переубеждать и пошел заводить свой BMW. Я любил по выходным сам поездить за рулем. Хотя Неклюдов требовал обязательного присутствия охранника, но я, когда мог, всегда нарушал это неписаное правило. Прокатиться летним вечером на хорошей машине, с ветерком, по хорошему загородному шоссе, разве это не наслаждение!
Людмила села не сзади, а рядом со мной на пассажирское сиденье. Но я этому значения не придал. Машина, мягко шелестя шинами, выехала из ворот усадьбы.
За стеклом проносились перелески и луга, освещенные лучами уходящего за горизонт солнца. Нам навстречу из города тянулась вереница машин. Москвичи, уставшие за неделю в раскаленных городских джунглях, рвались на лоно природы.
Когда за поворотом сверкнула солнечными зайчиками речная гладь, моя спутница неожиданно попросила меня остановиться:
– Пожалуйста, съедем на берег. Я хочу умыться речной водой.
Я хоть и с неохотой, но выполнил ее просьбу.
Людмила, утопая на длинных каблуках в рыхлом прибрежном песке, кое-как доковыляла до речки. Притронувшись кончиками пальцев к воде, она мечтательно зажмурилась, как кошка в предвкушении Kitekat, и пропела:
– А вода такая теплая! Ты не хочешь искупнуться?
Я уже заподозрил ее в коварстве и решил не поддаваться:
– Нет. К сожалению, у меня нет с собой купального костюма.
Неклюдова с понурым видом поплелась назад к машине. Но ее смирение было напускным, ибо, едва усевшись на сиденье, она внезапно повалилась в мою сторону. Ее шальные глаза оказались прямо перед моими глазами, ее обычно тонкие губы неожиданно расцвели пышным бутоном и почти касались моих губ, а правая рука легла на мое бедро и стала подниматься по нему все выше и выше. Она так жарко дышала, что казалось, вот-вот опалит мне лицо. Ее груди вздымались под серебристой тканью. Мое мужское естество не могло не откликнуться на такой явный вызов. Увидев это, она заворковала, как голубка, и стала расстегивать молнию на моих брюках.
– Как же я давно ждала этого мгновения, милый, – сладострастно шептала она мне в ухо, все глубже вдавливая меня своим телом в сиденье. – Ты же сам этого хочешь тоже. Признайся, что я тебе нравлюсь…
Она и впрямь была дьявольски привлекательна в этот миг. Ее резкие черты лица сгладились, и она расцветала и таяла, обнимая меня.
