– Полноте, Михаил Аркадьевич, не стоит каждый допрос принимать так близко к сердцу! За пятнадцать месяцев пора бы привыкнуть к этим процедурам. Ну вот, лицо у вас уже не такое красное. Поднимайтесь, чайку попьем, – зовет меня Редактор.
– Все ваши проблемы, дорогой мой, начались после того, как вы захотели стать царем. Вам, Михаил Аркадьевич, действительно посчастливилось поймать золотую рыбку. Захотели стать банкиром – пожалуйста. Нефтяным магнатом – милости просим. Но вам этого оказалось мало. Вы, как глупая старуха из сказки, возжелали трона владыки морского, и чтобы сама золотая рыбка служила вам на посылках. Взбунтовалось синее море, рыбка хвостиком махнула, и вот, извольте, перед вами – старая изба и разбитое корыто.
Редактор отхлебнул из красной пластмассовой кружки со знаком Близнецов. Я тоже сделал глоток, но тут же обжегся.
Почему я слушаю этого человека? Наверняка он подсадная утка и работает на следствие. Просто ему отведена такая роль – мудреца, философа, самого ставшего жертвой обстоятельств и смирившегося с ними. Ему уже все по фигу. И этим своим нигилизмом, пораженчеством он, по замыслу людей, посадивших его сюда, должен заразить и меня. Что ж, поборемся. Схватка с достойным противником всегда увлекательна. Но как он пьет такой кипяток?!
– Я не мог поступить иначе. Меня вела судьба, – тихо произношу я.
Редактор чешет грязными пальцами свой заросший щетиной двойной подбородок и говорит:
– Вы, батенька, прямо Наполеона цитируете. И все-таки до меня никак не доходит, какого черта вы, умный человек, полезли на рожон? Инстинкт самосохранения совсем утратили. Объявили на всю страну, что будете на следующих выборах баллотироваться на пост Президента. Свою фракцию в Думе решили создать. Посадив в тюрьму вашего друга, вам прозрачно намекнули – угомонитесь. А вы дальше в бутылку полезли. Перед телекамерами красовались: «Если хотят посадить, пусть сажают. Я все равно из России никуда не уеду». Вот вас и посадили. И правильно сделали. Сами напросились.
Я настолько вымотан допросом, что нет сил с ним спорить. И все же возражаю:
– Во всем мире у власти стоят богатые и влиятельные люди. Я был одним из них. Беда России в том, что у нас приходят во власть, чтобы кормиться, а не служить отечеству, как в других странах.
– Дорогой мой, а готовы ли вы заплатить страшную цену за входной билет в этот клуб избранных? Вы думаете, что ваших миллиардов долларов на это хватит? Нет, власть стоит еще крови. Самых близких и родных людей. Способны ли вы, как Петр Первый, замучить пытками собственного сына – царевича Алексея, как Екатерина, обречь на смерть своего супруга – Петра Третьего, как Александр Первый, стать отцеубийцей?!
Я молчу. Мне нечего сказать. А Редактор тем временем продолжает:
– Хотя последний пример, с Александром, нетипичен для царей. Он, пожалуй, единственный из Романовых нашел в себе мужество сполна искупить свой грех…
Дети отвечают за грехи отцов. В этом я с Редактором полностью согласен. Жизнь моих предков в обозримом для меня прошлом – тому подтверждение.
Мой дед Яков Иванович Ланский был настоящим барчуком. Его мать происходила из семейства мелкопоместных шляхтичей Синецких, сосланных в Сибирь еще в девятнадцатом веке за связь с польскими повстанцами. На поселении в таежном городе Томске молодая полька познакомилась с моим прадедом, ссыльным князем Ланским, приняла православие и родила в законном браке десять детей.
Бабушка, потомственная кержачка, вышла замуж за деда убегом, вопреки родительской воле. Ее семья была не такой многодетной, но более зажиточной. Не один век занимались Коршуновы извозом по глухим сибирским дорогам. Бабушкина мама, моя прабабка, даже училась в Петербурге в Смольном институте благородных девиц, путешествовала за границей. Бывала в Париже и Венеции. Под старость лет сетовала, что Венеция скоро уйдет под воду, и внучка Катенька не сможет увидеть это чудо.
Она ошибалась. Моей маме довелось прокатиться на гондоле по Большому каналу, а еще проехать по всей Италии и почти по всей Европе. Вот только во Францию я боюсь ее отпускать. Уж слишком часто она повторяет фразу «Увидеть Париж и умереть». Я хочу, чтобы моя мама жила долго. Пока живы родители, и собственная смерть кажется далекой, поэтому и верится в нее с трудом.
