На этот раз наступление шведов происходило в союзе с датским вассалом, правившим в Ревеле, — Дитрихом фон Кивель. В поход были двинуты также вспомогательные финские отряды. В 1256 г. «придоша Свеи и Емь и Сумь и Дидман (т. е. Дитрих) со своею волостью и множество рати», — сообщает Новгородская летопись, захватчики решили обосноваться на реке Нарове, где и «начаша чинити» (т. е. строить) город. В это время Александра Ярославича не было в Новгороде, и новгородцы послали к нему во Владимир, «по полкы», а сами «по своей волости рослаша, также копяше полкы». Эти приготовления не предвиделись шведскими и датскими феодалами, поэтому они «услышавши, побегоша за море».
Зимой того же года с полками из Владимира пришёл князь Александр. Он решил дать отпор шведскому правительству, организовав поход в землю финнов; однако новгородское боярство, по-видимому, признавая потерю позиций в земле еми или, возможно, рассчитывая, что подчинённая емь будет приносить доход князю, а не Новгороду, не поддержало этого похода. Новгородские полки сопутствовали князю только до Копорья, и то потому, что князь не сообщил им о цели своего похода, и они «не ведяху кде князь идет». Узнав о планах князя, «инии мнози новгородци воспятишася от Копорья», и князь продолжал свой путь к земле финнов в основном «со своими полки».
Пройдя по льду Финского залива в землю еми, князь Александр опустошил здесь шведские владения. Поход в суровых зимних условиях был чрезвычайно трудным: «бысть зол путь, акы же не видали ни дни, ни ночи и многым шестником бысть пагуба», — отметил летописец. Несмотря на то, что после жестокого шведского завоевания земля еми была обескровлена, вступление русского войска вызвало новое противошведское восстание. Из послания папы Александра IV 1256 г. ясно, что русские и карелы напали на шведское население в стране финнов: «множество усадеб и земель предали огню… многих возрожденных благодатью священного источника привлекли, к несчастью, на свою сторону…».
Однако финский народ был так ослаблен, что не смог помочь русскому войску закрепить победу, и Владимиро-Суздальским полкам пришлось ограничиться разгромом шведских колоний («овых избиша, а другых изоимаша»). Хотя поход и не вернул емь под власть Новгорода, он всё же показал шведскому правительству, что татаро-монгольское нашествие не изменило отношения Руси к иноземным захватчикам; можно заметить, что в течение нескольких десятилетий Швеция предпочитала не нарушать русских границ.
По карельскому вопросу у Новгородской Руси возник конфликт и с другой северной страной — Норвегией. В древней саге исландца Стурла, сына Тарда, посвящённой норвежскому королю Хакону (1217–1263), можно прочесть следующее: «В ту зиму, когда Хакон конунг сидел в Трондхейме, прибыли с востока из Гардарики («страны городов», так именовали скандинавы Русь) послы Александра конунга Хольмгарда (т. е. Новгорода). Звался Микьял (т. е. Михаил) и был рыцарь тот, кто стоял во главе их. Жаловались они на то, что делали между собой чиновники (т. е. сборщики дани) Хакона конунга и его сына на севере в Марке (т. е. Финмаркене, на окраине земли саамов) и восточные Кирьялы (т. е. карелы), те, что платили дань конунгу Хольмгарда, потому что между ними постоянно было немирье, грабежи и убийства. Были там совещания и было решено, как этому положить конец.
Им (т. е. русским послам) было также поручено повидать госпожу Кристин, дочь Хакона конунга, потому что конунг Хольмгарда велел им узнать у Хакона конунга, не отдаст ли он госпожу ту замуж за сына Александра конунга».
«Хакон конунг, — повествует далее сага, — решил так: послал мужей из Трондхейма весной и поехали (они) на восток вместе с послами Александра конунга. Стояли во главе их Виглейк, сын священника, и Биргер. Поехали они в Бьюргюн (т. е. Берген), а оттуда восточным путём (т. е. по Балтийскому морю), прибыли они летом в Хольмгард, и конунг принял их хорошо, и установили они тогда мир между собой и своими данническими землями так, чтобы не нападали друг на друга ни Кирьялы, ни финны (т. е. саамы-лопари), и продержалось это соглашение недолго.
