Но если Всемогущий Бог, в Своей невыразимой благости, вдохновит в нем сердешное желание вернуться в лоно Матери-Церкви, нет ничего другого, чего мы бы желали более охотно и милостиво приветствовали. И его самого, как великого и могущественного господина, мы приложим все усилия, чтобы услышать с искренней милостью в Господе и почтить любым способом. Так как мы, желая всецело подражать словам Пророка (Псалом XV, 4), "…и не помяну имен их устами моими", твердо придерживаемся этой идеи и намерениям, что если он желает быть обращенным и оставаться верным Католической Церкви, то какой бы ущерб, нападки или вред ни были направлены против нас, мы прибегнем к забвению, как если бы он никогда не обижал нас или Божью Церковь».
Эберхард был действительно принят императором во время его триумфального вхождения в Милан 25 марта 1162 года. В радушном настроении, император принял архиепископа учтиво, но отказался от мысли оставить Виктора и признать Александра.
Падение Милана радикально изменило положение Александра. Поскольку Генуя сейчас оказалась под усилившимся Давлением императора, бегство по морю снова стало необходимым для Курии. Поэтому 25 марта 1162 года Папа и его свита вновь сели на генуэзские корабли. Плохая погода заставила ее сделать остановку на небольшом острове вблизи у побережья, где священники отметили Светлую седмицу и Пасху. 11 апреля флот приблизился к городу Магелону на французском побережье, который со времен Иннокентия II находился под особым патронажем Святого Престола.
Первые дни Александра на французской земле принесли ему сердечные заверения в лояльности и преданности от населения и духовенства. Поскольку Магелон был слишком мал для огромного количества духовенства и известнейших мирян, пришедших почтить папу, теперь открыто носящего свои официальные символы, ему пришлось отправиться в глубь страны в Монпелье. Там, пока сходились толпы, искавшие возможность прикоснуться к его одежде, Вильгельм, сеньор города, и граф Раймунд Сен-Жильский, сопровождаемые группой менее значительных магнатов и мусульманским князьком из Северной Африки, официально приветствовали Папу. При большом стечении народа в следующее воскресенье Александр читал проповедь, в которой он описал к удовольствию своей аудитории детали своего избрания и происхождение схизмы. В город продолжали прибывать посетители, что сделало возможным 17 мая созвать Собор, на котором присутствовало большое количество французских епископов. Виктор и его последователи снова были отлучены, но император не был подвергнут обвинениям. Одной из отличительных черт Собора стало проведение в его рамках обычных церковных решений. Как и в Генуе, Александр был тверд в своем стремлении не позволять кризису, каким бы серьезным он ни был, прервать регулярное управление Церковью.
В течение некоторого времени отношения Александра с королем Людовиком VII, который еще не отправил посланников приветствовать Папу, оставались неопределенными. Хотя благодаря мнению французского населения и решениям, принятым в Бове, король едва ли мог отказать Папе в убежище, да он и не желал ему отказывать, однако к тому факту, что император находился рядом с французской границей, необходимо было отнестись серьезно, поскольку летом 1162 года Фридрих оставил Италию и отправился в Бургундию, где он планировал созвать другой имперский Собор. Более того, в письме к Гуго из Суассона, французскому канцлеру, он еще раз подтвердил, что будет рассматривать защиту Александра как враждебный акт по отношению к себе.
Людовик всегда учитывал позицию Генриха II, короля Англии, чтобы принять свое решение. Действительно, Александру периодически становилось трудно заставлять двух королей придерживаться одного политического курса. В какие-то моменты Людовик чувствовал, что Папа отстаивал интересы английского короля. Кроме того, поведение папских легатов в Бове все еще тревожило французского короля. В результате один из них, Одо из Брешии, посоветовал Александру поговорить с Людовиком, обратясь к посредничеству французского духовенства, главным образом Генриха, брата короля, в то время уже избранного архиепископом Реймским. Королева также получила письмо, убеждающее ее усилить лояльность короля по отношению к Александру.
