А потом пришел час похорон.
Их было трое — ведьмак, юный помощник Всеведа Радомир, и он сам — но не царь всея Руси, а просто человек, внезапно узнавший о смерти одного из своих лучших друзей.
Маньяк покосился на небо, стремительно чернеющее от наползающих туч, и присвистнул, обращаясь к Константину:
— Ох и ночка ждет нас с тобой.
Сочувственно поглядывая в сторону Радомира, продолжавшего сидеть возле тела Всеведа, Константин спросил:
— А чего делать-то надо? Ты хоть подскажи.
Ведьмак недоуменно повернул к нему голову и удивленно переспросил:
— Ты и в самом деле не ведаешь, или шутки шуткуешь?
Константин виновато пожал плечами:
— Да откуда же мне знать-то.
— Однако достался мне напарничек, — хмыкнул Маньяк и пояснил: — Деревья для погребального костра ломать надо. Видишь, — кивнул он на мрачнеющее небо. — Перун уже брови хмурить начал, торопит нас.
— А чем ломать-то? — с недоумением спросил Константин. — Ни пилы, ни топора, а они вон какие здоровые.
— А руки с плечами на что? — пожал плечами Маньяк.
Константин посмотрел на него как на сумасшедшего, но тот, не обращая на него внимания, дошел до ближайшего дуба-великана, уперся в ствол руками и принялся энергично толкать его в сторону поляны, намеченной для костра. Дуб не поддавался. Тогда ведьмак, еще крепче упершись ногами в землю, навалился на дерево всем телом.
Прошла секунда, другая, третья, и вдруг раздался ужасный треск. Огромные корни, иные толщиной с туловище взрослого человека, с неохотным кряхтеньем медленно вылезали из земли, а сам дуб все сильнее клонился набок, пока не рухнул окончательно, заняв добрую половину свободного места на поляне.
— Теперь ты давай, — кивнул Маньяк на соседнее дерево.
— Что… давай? — вновь не понял Константин.
— Что-что! Дуб ломай! Чтокает он тут! — рассердился от такой бестолковости ведьмак.
— Думаешь, у меня получится? — неуверенно произнес Константин, в голове которого до сих пор не укладывалось только что увиденное, но, напоровшись взглядом на суровое лицо Маньяка, поправился: — Я, конечно, попробую, но…
— Давай-давай, не болтай попусту, — поторопил тот.
Константин подошел к дереву, которое, если представить невероятное, то есть его падение, должно было лечь чуть наискось на уже поваленное, сплюнул с досады, но все-таки честно скопировал все недавние движения ведьмака. Случилось то, чего он и ожидал изначально, — дуб даже не шелохнулся.
Константин уперся руками в шершавую серую кору, поднажал со всей силы, но эффект оставался нулевым. Он повернулся к Маньяку, стоящему поодаль со скрещенными на груди руками, и виновато пожал плечами:
— Я же говорил…
— Значит, веры в тебе не было, — рассудительно заметил тот. — А без веры и куст из земли не вытащишь. Ты с верой давай, — подсказал он, но сам не сделал ни единого шага, чтобы прийти на помощь.
«Вот, блин, и тут веру подавай!» — возмутился Константин, но все равно послушно повернулся к дереву и уперся в него еще раз.
— А вера? — скептически напомнил Маньяк.
— Да какая вера? — разозлившись, повернулся к нему Константин. — Тут сила нужна, а не вера.
— Ну и удружил Всевед с напарничком, — вздохнул тот.
— Не возмочь ему. Дозволь, я второе надломлю, — подошел к Маньяку Радомир. — А то солнце уже совсем низко. Не успеваем. А он пусть третье попробует, то, что поменьше.
Глаза юноши были сухи, а голос безучастен, да и шел он как сомнамбула, даже не обратив внимания, позволили ему или нет, — настолько был уверен в том, что разрешат. Подойдя к дубу, Радомир изо всех сил уперся в ствол руками, навалился…
Ироничная улыбка тут же сползла с лица Константина. Дуб поддался. Радомиру не пришлось даже, подобно Маньяку, упираться в него плечом. Великан будто ждал, когда же к нему подойдет настоящий мужчина, уверенный в своих силах. Тяжко застонала земля, когда ствол рухнул на землю, и остальные деревянные стражи поляны робко дрогнули, ожидая, что сейчас наступит черед кого-то из них.
— М-да, — промычал Маньяк, скептически глядя на Константина, и заметил вполголоса, словно размышлял вслух: — Дерев надобно три. Нас тоже трое. Каждый должен был внести свой вклад. А как теперь быть, коли один столь немощен? Мне же вдугорядь валить Перун не дозволит, да и Радомиру тоже. Или дозволит? Ты как мыслишь, Радомир?
