— Все ж таки божьи люди, — нерешительно произнес Конрад. — У них вон на плащах и то кресты имеются.
— На плащах — имеются, но что в этом проку, если в сердцах у них креста нет, — парировал рязанский князь и ободрил сумрачного Лешко: — О том, что слово не сдержал, — не печалься. Покойники никому помочь не могут, а живыми ваших людей я все равно не пропустил бы. И ты, Конрад Казимирович, не печалься, — дружелюбно хлопнул он по плечу младшего из братьев. — Я лучше сам твоей беде, случись надобность, подсоблю.
Конрад пытливо покосился на рязанского князя. «Правду говорит или так просто сказанул, чтоб умаслить? Хотя зачем ему их умасливать, когда его людей и впрямь больше числом?»
— Помогу, помогу, можешь не сомневаться, — засмеялся тот.
— Хорошо бы, — сдержанно ответил мазовецкий князь и тут же поинтересовался как бы невзначай: — Даром или земель взамен попросишь, как те орденские братья, которые у меня гостили?
— Считай, что совсем даром, как доброму соседу подобает, потому как мне такие буяны тоже ни к чему. Только не дело это — о таких серьезных вещах в шатре разговаривать. Они степенства требуют, рассудительности. Лучше бы вы ко мне в Киев погостить приехали, заодно мое венчание на царство отпраздновали, а уж там мы и решили бы все.
— Это… плен? — побледнел Лешко.
— Хорош же я буду, — улыбнулся миролюбиво Константин. — Сам гостей зазвал и тут же их в полон взял. У меня, в отличие от тех рыцарей, крест не на корзне, а в душе, так что ты меня, Лешко Казимирович, такими подозрениями понапрасну не обижай. И тайного смысла в моих речах нет. Я ж по-простому в гости приглашаю. Теперь все равно зима метелями вьюжит. Чего вам там в Кракове да в Плоцке рассиживаться? Вот я и подумал, отчего бы добрых людей в гости к себе не зазвать.
— Так ведь Киев — не твоя вотчина, — выказал осведомленность в русских делах Лешко.
— А я там долго и не пробуду, — пояснил Константин. — Корону только на главу свою грешную вздену, чтоб поторжественнее, в храме Святой Софии, да и обратно в Рязань подамся. А заодно и с родичем своим перемолвитесь. Я про Василька с Волыни говорю, — тут же пояснил он, заметив, как братья вновь озадаченно переглянулись.
— Так ведь писал он нам, что… — начал было Конрад, но Лешко тут же перебил мазовецкого князя, быстро заметив:
— Но вначале нам надо проехать обратно к своим людям, растолковать им все, отправить обратно, а там уж… — И он пытливо уставился на рязанского князя.
— Само собой, — ни секунды не раздумывая, согласился с ним Константин. — Опять же людишек подобрать к себе в свиту. Двумя-тремя слугами тут не отделаться, верно? Уж полусотню всяко с собой надо брать, не меньше. А я как раз в Галич наведаюсь, чтоб к приезду дорогих гостей все покои для них приготовили, ну и о прочем позаботились.
Успокоенные братья вновь переглянулись.
— Ну так как мы с вами договоримся? Через две седмицы смогу я вас в Галиче увидеть или не поспеете?
И снова братья переглянулись, но на этот раз, чуть ли не впервые за всю свою жизнь, младший не стал дожидаться решения старшего.
— Поспеем, — твердо произнес Конрад и, с легким вызовом посмотрев на нахмурившегося Лешка, еще раз повторил: — Обязательно поспеем.
Они приехали даже чуть раньше оговоренного срока, но пировали в Галиче недолго — всего-то дней пять.
— Иначе дороги развезет, — пояснил Константин свою необычайную спешку.
В Киев князья ехали не торопясь, но и не мешкая. Только один раз пришлось им задержаться на пару дней в Луцке, где они по просьбе Константина посвятили в рыцари венгерского королевича Коломана. Там же к ним присоединился Василько, который после гибели на Калке старшего брата Даниила стал полновластным властителем Владимир-Волынского княжества.
Особых пиров по случаю такого торжественного события Константин не закатывал и долго не прохлаждался. Повеселились вечерок и хватит — пора в дорогу, в некогда пышную и величавую, а ныне порядком захиревшую и потрепанную столицу Киевской Руси.
Рядом с ним бок о бок ехали краковский князь Лешко Белый, его брат Конрад Мазовецкий, Василько и венгерский королевич Коломан.
