Ах, птица-тройка, перестройка! - страница 11

Девушка с жабьим лицом тоже оказалась членом комсомольского бюро.

Через несколько минут шестнадцать человек заняли все свободное пространство сцены, полукругом вокруг президиума. Среди них я увидел множество знакомых лиц. Одних - например, Катьку Осоцкую с третьего курса или Машку Серегину с четвертого - я знал более или менее хорошо. Другие например, Андрей Разин (нет, не из "Ласкового мая", просто однофамилец)

или Инна Краснова - давно примелькались в стенах факультета. Были и три человека с моего курса.

Но особенно меня удивило, что в число "бюрократов" попала одна третьекурсница, которая в этом году была вместе со мной в одном колхозе.

Ее имени, как это бывало у меня часто, я не знал. То есть знал, конечно, но забыл. Я называл ее - и за глаза, и в глаза - Блатной Берет, и она не обижалась. Почему я дал ей такое странное прозвище? Просто в колхозе она выходила на поле в несколько вульгарном кепи, вечно сдвинутом на самый лоб. Если к этому прибавить угрюмую телогрейку и высокие мужские сапоги, то она была очень похожа на представительницу преступного мира, каким я знал его по телефильмам.

Однако эта девушка только внешне выглядела "блатной". На самом деле в этой беловолосой девушке с острым лицом не было ничего от тех вульгарных девиц, которые встречаются не только в детективных романах, но и в реальной жизни. Блатной Берет была, что называется, "своим в доску парнем" и умела не только сама веселиться, но и веселить окружающих. Она запросто травила анекдоты, которых знала великое множество, и была незаменима в нашей компании. Своим весельем она скрашивала наши тяжелые трудовые будни, когда после длинного рабочего дня ныла спина, подкашивались ноги и не слушались руки.

А по вечерам Блатной Берет садилась на пенек у нашего Богом забытого пристанища, посещаемого разве что представителями деревенской молодежи, брала в руки гитару и пела лиричные, душевные песни...

Секретарь комсомольского бюро представила нам одного за другим членов бюро, указывая обязанности каждого. Я не очень удивился, когда узнал, что Блатной Берет зовут Леной (у нас полфакультета Лены, и откуда их столько берется?), но меня поразило, что в комсомольском бюро она занимала далеко не маловажный пост. Лена Блатной Берет заведовала учебным сектором, а так как, по мнению Кузькина, отличная учеба является единственным ощутимым вкладом студентов в революционную перестройку, то он предложил, а секретарь комсомольского бюро поддержала (или наоборот - она предложила, а Кузькин поддержал?) идею первым заслушать заведующего учебным сектором.

Блатной Берет вышла к трибуне, и на нее началась самая настоящая атака.

Студенты, почувствовав, что члены комсомольского бюро оказались на какое-то время в их полной власти, обрушили на бедную голову Лены целую артиллерийскую канонаду вопросов. Причем спрашивали отнюдь не для того, чтобы получить исчерпывающий ответ, а исключительно с целью "срезать" сбить отвечающего с толку, загнать в угол и там добить.

То есть большинству аудитории хотелось поиздеваться над беззащитной девушкой Леной, которая на свою голову когда-то дала согласие возглавить учебный сектор.

Шум в "десятке" стоял невообразимый. И, воспользовавшись "шумовой завесой", к выходу потянулось еще несколько человек. Среди них были Леночка Корнилова и Марго Федосеева.

Когда девушки проходили мимо меня, я осторожно попридержал Леночку за локоть:

- Куда намылились, радость моя?

- Ой, Андрюша, - тоненьким голоском пропела Леночка. - Я домой... Здесь очень скучно и неинтересно.

- Скучно - это я согласен, но насчет "неинтересно" с тобой не соглашусь.

Посмотри, какие дебаты развернулись...

- Значит, ты остаешься?

- Я бы с удовольствием слинял, - ответил я, - но меня останавливает совсем не комсомольская совесть, а желание узнать, чем все закончится. Так что пишите письма...

- Ой, завтра расскажешь, Андрюша? - пропела Леночка. - Ладно?

- Посмотрю на твое поведение, - ответил я.

- Да ну тебя! - Леночка сделала обиженное лицо. Однако карие глаза девушки, добрые и по-детски широко распахнутые в мир, дружелюбно смотрели на меня.