— Где вы брали вашу кофточку? — спросила она у Мали и подмигнула ей правым глазом.
В данный момент интересы парикмахерши полностью совпадали с интересами Мали. Директрису следовало отвлечь от сожженных волос.
— Эту? Сама сшила.
— Так вы шьете? — заинтересовалась директриса.
— Только для себя. Для развлечения. Вам нравится? Могу сшить и вам такую же. Материал остался, а работы немного.
Через неделю директриса и Мали стали подругами. Вот тогда-то Мали и рассказала ей о визите Тани.
— Эту дружбу надо прекратить, — жестко постановила директриса. — Зайди ко мне в пятницу, решим этот вопрос. Мне эта Маркова давно не нравится. Видела бы ты ее мамашу! Просто блядь какая-то.
Видеть директрису Мали вовсе не хотелось. Еще меньше ей хотелось просить посадить рядом с Любовью Зиночку Головлеву. Об этом попросил Юцер, а Мали чувствовала опасность в имени девочки, которую не знала. Это имя пахло подвохом и призывало к бдительности.
— Ее папа — важный чин в ЦК, — сказал Юцер. — При этом — глубоко порядочный человек. А Любови дружба с Зиночкой не помешает. Насколько я знаю, она играет на фортепьяно, обучается языкам и даже балету. У них будут общие интересы.
— Откуда ты так много знаешь про какую-то Зиночку? — удивилась Мали.
— Ну, тогда скажем, что с ее папой я знаком более чем шапочно. Наши дети учатся, как ты сама понимаешь, в одном классе. Да и по долгу службы…
— Но не из-за этого же ты…
— Все! Все! Все! — крикнул Юцер. — Тема закрыта, и больше мы к ней не возвращаемся.
Главная задача ленивых ангелов — оставаться на поверхности. В крайнем случае, они опускаются под воду и дышат через соломинку. Намокшие крылья тянут их ко дну. Господи, какая это тяжесть! А в это время на берегу пересохшей реки стоит верблюд и ждет великана, который пошел добывать себе великаншу. А на краю пустыни стоит великан и ждет, когда придет верблюд с двумя свечами на двух горбах, ибо только тогда можно будет сыграть свадьбу и восстановить Великое Великанье Царство. Да! Они ждут друг друга и никогда не дождутся. А злобный горбатый карлик бегает то к пересохшей реке, то на край пустыни и носит злую весть. «Верблюд погиб, — говорит он Великану, — я сам видел его обглоданный шакалами скелет». А верблюду он говорит: «Великан лежит под большой скалой, и орлы давно склевали мясо с его костей».
Но великан не уходит с места, и верблюд не движется, и так проходит вечность за вечностью.
Спасти великана и верблюда могут только ленивые ангелы. Но они прячутся под водой и дышат через соломинку.
Поводом для более тесного знакомства между Петром Васильевичем Головлевым и Юцером действительно стало то, что их дочери учились в одном классе. Но инициатором разговора был как раз Головлев.
— Мне кажется, наши дочери учатся в одном классе, — сказал он Юцеру, попросив его задержаться после заседания.
— Если классную руководительницу вашей дочери зовут Римма Викторовна, то так оно и есть.
— Как ее зовут, я не помню, — нахмурился Головлев. — Но Зиночка много говорит о вашей дочери. Ее, кажется, зовут Любовь. Она у нас несколько раз бывала. Моя супруга очень впечатлена прекрасными манерами Любови и тем, как интенсивно вы ее культивируете: языки, музыка, рисование. Словно из дворянского гнезда.
Юцер почувствовал неприятный прохладный пот на затылке.
— Я это к тому, — продолжил Головлев, — что моя супруга очень бы хотела, чтобы девочки дружили. Ну и я, конечно, тоже. Знаете, так трудно найти детям достойных друзей. Вы не против, чтобы Зиночка сидела за одной партой с Любовью?
— Разумеется, нет, — выдохнул Юцер. — Я попрошу жену об этом позаботиться.
— Галочка — это моя жена — уже говорила с директором школы. Но ваша просьба или просьба вашей жены не помешают. И кстати, говорят вы хороший шахматист.
— Средний, — уже более спокойно ответил Юцер.
— Почему бы нам не сыграть партию-другую в домашней обстановке? Мне сказали, что вы очень… интересный собеседник. Говорят, за вами два факультета. Можно полюбопытствовать, какие?
— Юридический и философский. Впрочем, философский закончить не успел.
— Семья?
— Война.
— Ну что ж, — протянул руку Головлев, — значит, о вас говорят правду. Рад буду поговорить с вами на философские темы. А уж от юридических увольте. Тоскливое дело.
