Эмилии было велено подать гостю рубленый бифштекс с яйцом и порезать овощи мелко-мелко. Потом Юцер и Кац долго сидели в креслах друг против друга. Юцер молчал, а Кац рассказывал. От этих рассказов в комнате стало зябко, и Юцер велел затопить печь, несмотря на то, что на улице стоял май.
Потом он попросил Эмилию приготовить гостю постель в комнате, которую занимала Паша, а ее попросил перейти на короткое время в столовую.
Паша принялась охать и стонать. Пришлось перетаскивать в столовую ее любимый диван. Все это заняло много времени. Мали, по счастью, задержалась у Софии. Юцеру не хотелось, чтобы она увидела Каца также внезапно, как он сам. Мали надо было к этой встрече подготовить.
Все устроилось наилучшим способом. Мали пришла домой, когда спал не только уставший от пути и бифштекса Кац, но даже Пашка, навертевшись, накряхтевшись и напричитавшись, заснула беспокойным сном.
Рассказав о Каце и о своем дурацком промахе, Юцер объявил Мали, что накопленные деньги придется отдать на доброе дело.
— Он тебе этого не простит, — тихо сказала Мали.
— Оставь, — возразил Юцер. — Я думаю, он все еще в тебя влюблен. Для него время остановилось. Ему было неприятно слышать о том, что мы живем вместе, что у нас дочь. Боюсь, ему было неприятно чувствовать, что в какой-то мере наша жизнь благополучна. Он дал мне понять, что ты наверняка все еще тайно влюблена в него. За эти страшные годы он придумал такое количество сказок о себе, тебе и о нашей прежней жизни, что я диву давался. Но сдержался и ни разу его не поправил.
— Он тебе этого не простит, — повторила Мали.
— А я бы не простил себе, если бы не использовал случай вернуть старые долги.
Получив новые зубы, Леня Кац стал улыбаться часто. Мали его улыбка не нравилась.
Не нравилось ей и то, что Кац не ищет ни работу, ни квартиру, заказывает себе блюда у Эмилии и в отсутствие Юцера располагается за его письменным столом.
Юцер отмахивался от Малиных жалоб. Он велел Эмилии исполнять все причуды гостя. Мали же старалась поменьше бывать дома, а находясь в доме, страдала мигренями и в разговорах участия не принимала.
Как-то Юцер вернулся домой раньше, чем ожидалось, и нашел Каца роющимся в ящиках письменного стола.
— Неподобающее занятие, — сухо заметил Юцер. — Не пора ли тебе знать честь?
— А мне негде жить, — безмятежно ответил Леня Кац, — у тебя же есть лишняя комната.
— У меня нет ничего лишнего, — спокойно ответил Юцер. Было видно, как он старается не потерять самообладания.
— Не пыли, — усмехнулся Кац. — Я нашел у тебя в столе несколько интересных бумажек. Впрочем, кое-какие вещи мне известны и с твоих слов. Например, история некоего автобуса. И соображения относительно качества нашей дорогой власти. Пропиши меня в лишней комнате, и все это останется между нами.
— Я подумаю, — ответил Юцер.
— Даю тебе сутки на размышление, — улыбнулся Леня Кац.
Проходя мимо застывшей у комода Мали, он обхватил ее за талию, и зажмурился.
— Все еще душиста, — пробормотал и вышел вон.
— Что делать? — растерянно спросил Юцер.
— Следовало бы спросить: «Чего не надо было делать»! — зло ответила Мали и кинулась к входной двери. Юцер ждал, что она вот-вот вернется, но Мали пришла лишь под утро.
Юцер был уверен, что знает, где она была.
— Как жить после этого? — спрашивал он себя.
А Леня Кац исчез, и в городе его с тех пор не видели.
Юцер долго мучился неведением, и наконец случай позволил ему задать не выходивший из головы вопрос.
— Как ты мог подумать, что я пошла к этому подонку, чтобы выкупить тебя у него своим телом? — возмутилась Мали.
— А что именно ты делала всю ту ночь? И куда исчез Кац?
— Всю ту ночь мы с Софией искали Зиновия Кульчинского. Пришлось ехать в Неменчины, там он прописан.
— Кульчинский?
— Кульчинский. Тот самый, который был счетоводом в фирме папаши Каца.
— Тот самый, кто обокрал Каца-старшего и сел за это в тюрьму?
— Так говорили. Зиновия не пришлось уламывать долго. Леню он ненавидит. Видишь ли, Зиновий никаких денег не крал. Их взял Леня, и я об этом знала. Еще я знала, что Зиновий поклялся сгноить Леню или до конца Лениной жизни не давать ему покоя.
