Любовь почувствовала ветер за спиной и под животом. Она летела прямо в солнце. Потом солнце полетело в сторону, а Любовь плюхнулась во что-то шерстистое и пахнущее псиной.
— Какой кукленок! — завертелся-заскользил голос, ставший масляным.
После этого Любовь оказалась на земле и на ногах.
Почему-то это происшествие запомнилось ей на всю жизнь. Никогда больше никто не запускал ее в солнце.
Паша же рассказывала эту историю так:
— Он мог посадить нас навсегда и надолго. Подумать только, залезть с ногами и животом в первую и единственную клумбу во всем городе! А он мне сказал: «Почему вы не следите за ребенком?». А я сказала: «У нее сегодня день рождения». И инстинкт меня не подвел! Он нагнулся, сорвал несколько цветков и протянул нам букетик. А эта нахальная девчонка сказала: «Еще!». Он опять нагнулся и сорвал еще несколько анютиных глазок. У него была большая лиловая попа в протертых милицейских штанах, с дыркой в шве. Из дырки выглядывали желтые трусы. Он был похож на анютину глазку.
— Милицейская задница не может напоминать цветок, — брезгливо поморщился Юцер, — это неаккуратное сравнение.
— Все может напоминать все, что угодно, — ответила Мали, — особенно цветы. Они ведь такие разные. А почему ты соврала, что у нее день рождения? Она же родилась в ноябре.
— Люди неблагодарны по своей поганой природе! — возмутилась Паша. — Я спасла эту семью от сумы и виселицы, но спасибо мне все равно никто не скажет!
— Юцер! — процедила Мали сквозь зубы. — Если ты меня сейчас не удержишь, я немедленно отправлю этот дефект мироздания назад к Гецу.
Забегая вперед, можно рассказать, что Паша прожила у Юцера и Мали долго.
Ее никак не удавалось устроить на работу.
— Эта идиотка имеет свойства бумеранга, — жаловалась Мали Софии. — Я закидываю ее в библиотеку, она возвращается ко мне со свистом. Я запускаю ее в горисполком, она прилетает назад на третий день. Даже городская баня не терпит ее присутствия!
— Если она вернется к нам, вылечу я, — объявила София и потупилась.
— Понимаю, — вздохнула Мали, — но мои нервы на пределе. Я трачу бесценную нервную энергию на защиту от Паши вместо того, чтобы направлять эту энергию на нужные и добрые дела.
— Я это заметила, — кивнула София.
Глаза ее были такими грустными, что Мали тут же пожалела о сказанном.
— Это просто минутная слабость, — торопливо заверила она подругу. — Я буду работать над тем, чтобы этот бумеранг занесло в какое-нибудь недоступное для нас место.
— Нет, нет, — испугалась София. — Гец так страдает из-за того, что случилось с Надин.
— Об этом я и не думала! — так же испуганно прошептала Мали. — Ну может же найтись какой-нибудь Ванюшка-дурак, который приедет за нашей красавицей на самоходной печи. Согласись, это было бы неплохо. А мы бы пожертвовали на это дело последний золотой рубль Геца и пуховое одеяло.
— Даю вдобавок две подушки и скатерть. Но слишком уж это невероятно, — раздумчиво сказала София. — Однако курица и баран все-таки появились из твоей головы. Продолжай пробовать, но будь осторожна.
— Я постараюсь, — обещала Мали. — Только бы Юцер не вышел из берегов. С этим я совершенно не умею справляться.
А Юцер как раз в это время беседовал с Гецом.
— Пойми, — убеждал его Гец, — если вы вернете нам Перл, моя жизнь превратится в ад. У них с Софией биологическая несовместимость. Один из нас сядет в тюрьму за убийство, и никак нельзя предсказать, кто это будет.
— Я постараюсь успокоить Мали, — обещал Юцер.
Придя домой, он долго выжидал, прежде чем приступить к разговору с женой.
— Присутствие Паши в нашем доме, — начал объяснять он, — даже полезно Любови. Перед ребенком нужно все время держать как самую высокую, так и самую нижнюю планку.
Он говорил это, время от времени оглядываясь на дверь в столовую, где Паша писала очередную статью в газету. Мали надоумила ее писать статьи и посылать их в газеты под псевдонимом. «Что видишь, то и описывай, — объясняла Паше Мали. — Драка в очереди — опиши. Беспорядок в аптеке — освети. Только без имен и адресов. Этого не надо».
Паша занималась творчеством часами, отрываясь только для того, чтобы проконсультироваться относительно очередного псевдонима. Казалось, что она погружена в это занятие с головой, но уши ее вибрировали, втягивая все раздававшиеся в доме звуки.
