Мы уже дважды пробовали подняться по остаткам лестницы на плато, но всякий раз монстр выскакивал, заходил с той стороны и сгонял нас вниз, однако к дороге мы тоже спуститься не успевали. А во второй раз он и подавно втащил лестницу наверх, после чего вернулся в крепость и возобновил свое адское глубинное бурение.
— Я лучше прыгну вниз, чем позволю этой дряни меня слопать, — сообщил я Радости.
Она посмотрела с обрыва в бескрайнюю тьму.
— Давай. Потом расскажешь.
— Хорошо, только я сначала помолюсь.
И я помолился. Молился я так истово, что капли пота выступили на лбу и скатились по зажмуренным векам. Я молился так крепко, что заглушил даже непрерывный скрежет и визг чешуи по камню. На какой-то миг я даже вроде бы осознал, что не осталось никого — только я и Бог. Ну и как обычно у него со мной бывает, Бог вел себя очень тихо. До меня вдруг дошло, какая досада берет Джоша, когда он выпрашивает у Бога хоть какую-нибудь тропу, хоть самый захудалый план действий, а в ответ ему — одно молчание.
Когда я снова открыл глаза, над скалами занимался рассвет и в проход сочились первые лучи солнца. При свете дня демон выглядел еще жутче — весь в крови и объедках убиенных девиц. Несмотря на скоростное бурение, над ним вились мухи, но стоило какой-нибудь на него присесть, она немедленно подыхала, шипела и угольком отваливалась на пол. Вонь гниющей плоти и горелой чешуи была невыносима, и от нее одной я чуть не сделал оверкиль с края утеса. До нас твари оставалось лишь три-четыре локтя. Каждые несколько минут монстр останавливался, чуть отпрядывал и тянулся к нам когтями.
Мы с Радостью прижались друг к другу на самом краю площадки. Мы шарили глазами по стенам, пытаясь отыскать хоть малейший выступ, за который можно зацепиться, поставить ногу, сбежать куда-нибудь от чудовища — вверх, вниз или вбок. Страх высоты вдруг показался детским лепетом.
Мое лицо уже овевали выхлопы чудовища и ветерок от его когтей — он совсем изготовился кинуться, — и тут из-за его спины раздался глубокий бас Валтасара. Монстр закрывал своей тушей весь проход, и я ничего не разглядел, но чудище вдруг повернулось, и его шипастый хвост хлестнул, едва нас не освежевав. Радость выхватила из халата свой кинжал и вонзила его в придаток, пробив чешую, но, очевидно, недостаточно глубоко, чтобы демон побеспокоился обернуться.
— Валтасар тебя окоротит, потомок ящерицы-говноеда! — завопила она.
И тут что-то вылетело из прохода, мы пригнулись, и какой-то ком вспорхнул в пространство и рухнул вниз, на самое дно каньона, вереща, как пикирующий ястреб.
— Что это было? — Радость сощурилась, пытаясь разглядеть в скалистой бесконечности то, что выкинул монстр.
— Это был Валтасар, — ответил я.
— Ой, — только и вымолвила Радость.
Но Джошуа уже схватил демона за шипастый хвост, и тварь, злобно зарычав, обернулась к моему другу. Держал Джош крепко, хотя перед самым его носом когти со свистом рассекали воздух.
— Как тебя зовут, демон? — спросил Джошуа.
— Ты не доживешь до конца моего имени, — проревел тот и занес лапу.
Джош еще раз дернул за хвост, и демон замер.
— Ответ неверен. Как тебя зовут?
— Мое имя Цап, — ответил монстр, и лапа его бессильно упала вдоль туши. Он сдавался. — А я тебя знаю. Ты — тот самый парнишка, да? Это про тебя в древности рассказывали.
— Тебе пора домой, — сказал Джош.
— А можно я сначала слопаю вон ту парочку на карнизе?
— Нет. Тебя Сатана заждался.
— Они мне на нервы действуют. А вон та меня обсикала.
— Нет.
— Тем самым я окажу тебе услугу.
— Тебе ведь уже не хочется делать им больно, правда? Уши демона прижались, и он склонил свою огромную башку.
— Нет. Больно делать я им не хочу.
— И ты больше не сердишься, — продолжал Джошуа. Монстр потряс головой. В узком проходе он и так уже скрючился чуть ли не вдвое, а теперь и вовсе распростерся перед Джошем ниц и прикрыл глаза когтями.
— Зато я еще сержусь! — раздался вопль.
Джош повернулся и увидел старого волхва. Валтасар был весь в крови и грязи от своего стремительного падения, все одежды его были изодраны сломанными костями, но уже через несколько минут после приземления он исцелился, хотя выглядеть лучше не стал.