Однажды я принес домой лягушку — хотел приручить. Не очень крупную, однорукую, спокойную и хорошо воспитанную. Мама же заставила меня выпустить ее на волю, а самому очиститься в микве — ритуальной ванне в синагоге. Но и после этого не хотела пускать меня в дом до самого заката — говорила, что я по-прежнему нечист. А Джошуа привел домой четырнадцатифутовую кобру, и его мама аж взвизгнула от радости. Моя не визжала никогда.
Мария перебросила младенца на бедро, опустилась пред сыном на колени и процитировала Исайю:
— Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею и детеныши их будут лежать вместе: и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо василиска.
Иаков, Иуда и Елисавета забились в угол — они даже плакать боялись. Я заглядывал в дверь.
Змея покачивалась за спиной Джошуа, точно готовясь напасть.
— Ее зовут Сара.
— Там были кобры, а не аспиды, — сказал я. — Целая куча кобр.
— Можно, мы ее себе оставим? — спросил Джошуа. — Я буду ловить ей крыс, а спать укладывать с Елисаветой.
— Совершенно точно не аспиды. Аспида я бы в лицо узнал. Да и не василиск, наверное. Я бы сказал, что это кобра. — На самом деле я не отличил бы аспида от дырки в земле.
— Ш-ш-шмяк, — шикнула Мария. Сердце мое разломилось на части от резкого голоса моей любви.
И тут из-за угла вывернул Иосиф и сразу вошел в дом: я не успел его перехватить. Но страху нет — через секунду он уже вылетел наружу:
— Ёхарный Иосафат!
Я проверил, не отказало ли у Иосифа сердце, ибо сразу решил, что как только мы с Марией поженимся, от змеи, конечно, придется отказаться, — или, по крайней мере, спать у нас она будет на улице. Однако дородный плотник был всего лишь потрясен и немного запылился от своего головокружительного нырка спиной в двери.
— Это ведь не аспид, правда? — уточнил я. — Аспидов делают маленькими, чтоб помещались между грудей египетских цариц, да?
Иосиф не обратил на меня внимания:
— Отходи медленно, сынок. Я сейчас принесу из мастерской нож.
— Она не кусается, — сказал Джошуа. — Ее зовут Сара. Она из Исайи.
— Так говорилось в пророчестве, Иосиф, — подтвердила Мария.
Иосиф заметно напрягся, припоминая цитату. Хоть и мирянин, Писание он знал как никто другой.
— Про Сару я ничего не помню.
— Мне кажется, никакое это не пророчество, — не сдавался я. — Там про аспида говорится, а это совершенно точно не он. Я бы сказал, что это кобра, и она откусит Джошу задницу, если ты, Иосиф, сейчас же не свернешь ей шею. — Хорош я был бы, если б не попытался.
— Можно, я ее себе оставлю? — попросил Джошуа.
Но к Иосифу уже вернулось самообладание. Очевидно, как только свыкнешься с тем, что твоя жена переспала с Господом, чрезвычайные происшествия выглядят простой банальностью.
— Отведи ее туда, где взял, Джошуа, пророчество уже сбылось.
— Но я хочу, чтобы она у нас осталась.
— Нет, Джошуа.
— Ты не господин мне.
Подозреваю, Иосиф такое слышал уже не раз.
— Это запросто, — ответил он. — Пожалуйста, отнеси Сару туда, откуда ты ее взял.
Джошуа стрелой вылетел из дома, следом за ним — змея. Мы с Иосифом старались держаться от них подальше.
— И сделай так, чтобы никто не заметил, — посоветовал Иосиф. — Вас не поймут.
Конечно, он был прав. На краю деревни нам попалась компания мальчишек постарше, где заводилой был Иаакан, сын фарисея Иебана. Они не поняли.
В Назарете жила, наверное, дюжина фарисеев: все ученые, наставники рабочего люда, время они проводили, по преимуществу, в синагоге, где обсуждали Закон. Их нанимали судьями и писцами, а потому среди селян они пользовались большим авторитетом. Таким большим, что римляне часто брали их своими глашатаями, когда нашему народу требовалось что-нибудь объявить. Где влияние — там и власть, а дальше и до злоупотреблений рукой подать. Иаакан был единственным сыном фарисея. Лишь на пару лет старше нас с Джошуа, но в изучении жестокости продвинулся очень далеко. Если и можно злорадствовать, что кто-то из твоих знакомых уже две тысячи лет покойник, то Иаакан — один из таких. Пусть его сало вечно шипит в огне преисподней!
