Утром, едва Мэри успела проглотить чашку чая и кусочек тоста, Дженкинс повел ее в город.
Городок показался ей довольно живописным, как и большинство южных приморских городов. Наверное, было бы очень славно просто погулять по этим узким улицам, полюбоваться на витрины лавочек, где были выставлены поделки местных ремесленников, выпить чашку ароматного кофе в кофейне… Когда еще доведется побывать в Салониках?
Но Дженкинс несся по улицам едва не бегом, и Мэри с трудом за ним поспевала, почти ничего не замечая вокруг. Какой смысл в таких путешествиях? Впрочем, в ее положении нечего было и надеяться даже на минимальную свободу — маркиз Транкомб не для того привез ее сюда, чтобы позволить прохлаждаться в местных кофейнях.
Торговец в лавочке, являвшейся целью их путешествия, встретил англичан более чем любезно, с поклоном предложил войти и разложил перед ними на прилавке свой товар. Разматывая штуки восточных шелков, переливавшихся всеми цветами радуги, и быстро лопоча на плохом английском, он принялся нахваливать качество ткани. Мэри слегка растерялась от мелькания перед глазами радужных полотен и подумала, что выбрать здесь что-нибудь на свой вкус ей все равно было бы трудно, не стоит и пытаться.
Дженкинс, ожидавший от нее выполнения приказа хозяина, строго взглянул на девушку, и она тут же вспомнила о том, что считалось особенно важным. Выданный маркизом Транкомбом образчик ткани, который был спрятан в ее сумку, появился на свет.
— Мне хотелось бы подобрать ткань с таким рисунком, — сказала она, протягивая лоскут аляповатой красно-зеленой материи, вытканной серебряными и золотыми розами. — У вас найдется похожая расцветка?
Торговец стал в два раза любезнее (хотя и до того казалось, что быть любезнее уже невозможно), но побледнел при этом так, что его смуглая оливковая кожа приобрела зеленоватый оттенок.
— О, мэм, у ваша есть ошен тонки вкус, — залопотал он. — Кароша тканя, ошен кароша. У нас есть для ваша то, что вы хотела. У нас есть, конешно есть, мэм, замешателны товар есть. Вот именно то, что вы хотела, мэм.
И кинулся куда-то в глубь своей лавки…
Когда торговец упаковывал выбранные товары, каждый отрез ткани он перекладывал плотной бумагой странного вида. Мэри не сразу поняла, что это фрагменты какой-то карты… Так вот в чем было дело! Ткани, шали… Заурядный шпионаж!
Через двадцать минут Мэри и Дженкинс вышли из лавки, провожаемые поклонами хозяина. Молодой помощник торговца тащил за ними объемистый тюк с отрезами тканей, кружевом и восточными шалями. И разрезанной на куски военной картой к тому же.
Мэри было не по себе. Наверное, на лице у нее в эту минуту был написан испуг, и она опасалась, что за одно только выражение лица ее арестует первый же встреченный полицейский, чтобы выведать, в чем именно она провинилась, раз гуляет по городу с такой гримасой ужаса…
На улице они нос к носу столкнулись с молодым, щеголевато одетым иностранцем. Впрочем, штатский сюртук не мог скрыть военную выправку — каждое движение выдавало в незнакомце офицера.
— Пардон, мадемуазель! — Он приподнял шляпу, поклонившись, и тут же воскликнул: — Боже! Ведь вы — мисс Мэри Мэлдон? Какая встреча!
Девушка подняла глаза и увидела… Алексея Чертольского, того самого юношу, с которым она так сладко и неосмотрительно целовалась на своем первом балу. С тех пор прошло целых семь лет, Алексей повзрослел, возмужал; походил он теперь не на мальчишку, а на взрослого мужчину, но в глазах пряталось что-то прежнее, мальчишечье. Эти озорные карие глаза, в которых вспыхивали янтарные искорки, так часто вспоминались Мэри, что узнать их было просто…
И все же эта встреча казалась такой невероятной! Алексей Чертольский, собственной персоной, и где? Здесь, в Салониках!
Мэри часто вспоминала его, особенно в последнее время, едва только речь заходила о России, словно именно этот человек олицетворял в ее памяти свою страну. И она, конечно, мечтала о встрече с ним, смутно, ни на что особенно не надеясь и почти не веря, что эта нереальная встреча когда-либо состоится.
Но вот именно сейчас, в этих двусмысленных и унизительных для нее обстоятельствах, в ее зависимом положении (причем зависимом от крайне неприятного человека), встреча с Алексеем показалась ей нежеланной.
