— Чтобы успокоить вашу тревогу, скажу лишь, что на эту поездку меня благословила ее величество королева Виктория. Я вчера имел счастье быть принятым у господина премьер-министра, где получил инструкции ее величества.
Маркиз избегал называть Дизраэли лордом даже в частных разговорах. Но мисс Мэлдон была не настолько сведуща в правительственных делах, чтобы обратить на это внимание. Ее заинтересовало совсем другое — то, что маркиз упомянул имя королевы Виктории.
Услышав о королеве, Мэри и вправду немного успокоилась — не может быть дурным дело, благословленное ее величеством. Если, конечно, маркиз не солгал…
А Транкомб продолжал излагать Мэри ее перспективы:
— Нам предстоит круиз на моей яхте, с заходом в Грецию, потом на охваченные войной земли и, наконец, в Константинополь, или, как его называют турки, Стамбул. Полагаю, вы не откажетесь украсить круизное общество своим присутствием?
Мэри поначалу оторопела — разговор с Транкомбом был полон неожиданных поворотов и странных сюрпризов. Последнее предложение показалось барышне, воспитанной в строгих традициях, совершенно неприемлемым.
— И вы предлагаете мне отправиться с вами в круиз даже без компаньонки? Я буду единственной женщиной на вашей яхте? — не удержавшись, воскликнула Мэри.
— Позвольте напомнить вам, мисс, что вы приглашаетесь не в качестве гостьи, а в качестве наемного персонала. У слуг компаньонок не бывает, — отрезал маркиз. — К тому же, лишние глаза и уши в этом круизе мне не нужны. Вы отправитесь в дорогу одна, и довольствоваться вам придется лишь моим обществом. Впрочем, нам надо будет встречаться с разными людьми. Иногда эти встречи будут тайными. Мы будем получать разнообразные сведения, документы, причем часть этих документов наверняка будет на русском. Возможны и некоторые неординарные ситуации, поэтому меня очень устраивает, что вы умеете неплохо стрелять…
«Да уж, маркиз успел узнать обо мне всю подноготную», — снова подумала Мэри и уточнила:
— Я действительно умею стрелять, милорд, но только не по живым людям.
— Смею вас заверить, что стрельба по мертвым людям лишена практического смысла и не доставляет никакого эстетического удовлетворения, — перебил ее маркиз. — Мисс Мэлдон, прошу вас усвоить одну простую вещь — я не спрашиваю вас, что вы умеете или не умеете делать. Я человек несентиментальный и тонкостями жизненных навыков молоденьких девушек интересуюсь только тогда, когда мне это выгодно. И все, что мне интересно было узнать о вас, я уже знаю. В настоящий момент я всего лишь информирую вас о том, что вы делать должны. И никакого выбора — подчиняться мне или нет, у вас не осталось. Выбор вам предоставляется исключительно в одном второстепенном вопросе — отправить ли брата под суд и впоследствии на каторгу, или нет. А если уж вы решились его спасти, от вашей воли больше ничего не зависит. Придется подчиниться мне, дитя. А если вы тревожитесь за свою репутацию, то позвольте напомнить — по милости вашего брата вы оказались у той черты, за которой от репутации семейства Мэлдон останется лишь пыль и тлен. К тому же полиция может заинтересоваться вашей причастностью к аферам братца и даже, о ужас, сделать неверные выводы…
— Что ж, вы правы. И если вы намерены отдавать мне распоряжения как служанке, я буду вынуждена их выполнять, — признала Мэри.
— Похвально, весьма похвально, что вы, мисс, умеете трезво оценивать ситуацию. И, кстати, хочу напомнить — вы не должны никому говорить о том, куда вы едете, зачем и с кем. Это одно из основных условий нашей сделки.
Домой Мэри вернулась в полном смятении. Ее жизнь принимала какой-то новый, странный стиль, и Мэри не могла понять — к добру ли это… Да и о каком добре вообще можно тут говорить? Внутренний голос подавал ей сигналы тревоги, и сколько бы она себя ни уговаривала, сигналы становились лишь громче и громче.
Ясно было, что ее против воли втягивают в какую-то опасную авантюру, причем выступать ей придется в качестве врага России, той страны, которую Мэри так любила и где видела столько добра…
Настоящего добра, о котором с благодарностью можно вспоминать всю свою жизнь!
